И нередко уж совсем поздно вечером разгибал он спину за лабораторным столиком с каким-нибудь налаженным наконец, как ему хотелось, опытом. Завтра он продемонстрирует его на лекции, как бы играючи, в течение пяти минут. А на это уходили накануне поздние вечерние часы. Ничего не поделаешь — служба! Служба как он ее понимал. Лишь после всего он мог уделить внимание тому, ради чего он избрал для себя и этот остров, и эту школу, спрятанную на острове, — своей научной работе. Изучение физики, ее теоретических основ. Короткие часы, оставшиеся среди других обязанностей. Служба!
Закрываются наконец за ним двери Минного класса. Кронштадтская ночь провожает его усталые шаги.
Прошло несколько лет с тех пор, как он стоял, юный университетский питомец, перед зданием класса, готовясь в него войти. А как изменилось с тех пор его положение! Он уже не начинающий ассистент, только пробующий свои силы. Он уже преподаватель, читающий здесь самостоятельный курс лекций. Курс практической физики — один из главных предметов. У него теперь свой помощник — ассистент Николай Николаевич Георгиевский, исполнительный помощник и к тому же серьезный, думающий физик. Они вместе теперь проводят дни в этих двух длинных комнатах с высокими окнами, владея всем этим сокровищем аппаратов и приборов, расставленных по столикам и шкафам, что именуется физическим кабинетом.
Да, именно сокровище для всякого, кто любит со всем этим возиться и не может видеть равнодушно какой-нибудь новенький вольтметр или, скажем, электрофорную машину. Кабинет Минного класса обставлен далеко не бедно. Да еще пополняется своим особым путем. Кто-нибудь вернется из плавания, военно-морской атташе отслужит где-нибудь в Европе и привезет, по флотской традиции, в подарок Минному классу новенький инструмент, редкий ценный прибор. И Попов принимает еще одну драгоценность в свое кабинетное хозяйство.
Он и сам нередко берется за изготовление какой-нибудь новинки, чтобы продемонстрировать ее поскорее своим слушателям. Это бывает нелегко. В Минном классе, да и вообще в Кронштадте нет нужных мастеров по тонким приборам, кому можно было бы все заказать. И он сам, Попов, становится тогда то слесарем, то механиком или токарем по дереву, по металлу. Несмотря на свои слабые легкие, он освоил даже искусство стеклодува, выдувая на пламени горелки нужные ему трубочки и сосуды. А затем опять переход от черной мастеровой работы в область чистой теории. Принципиальные основы физики, электричества. Вот тут же, в конце кабинета, стоит его небольшой письменный стол возле окна, и, когда он сидит, задумавшись над книгой или журналом, глядя прямо перед собой, взор его невольно скользит по деревьям сада там, за окном, по дорожкам с фонтанчиком, и видит беседку с плоской крышей, ту самую, что заметил еще в первый день своего приезда сюда, в Минный класс.
Да, он нашел здесь то, что искал. Тихий уголок для работы. Уединенный, но не оторванный от остального мира науки. Библиотека Минного класса получает довольно много книг, специальных журналов, и он, оставаясь на острове, может все-таки обозревать обширное поле исследований. Что там совершается в университетах и в академиях, в лабораториях Петербурга, России, Европы?
Сфера деятельности его постепенно раздвигается, перешагивая и за стены Минного класса. Его пригласили еще читать курс лекций в Морском инженерном училище, тут же, в Кронштадте. Работы прибавилось. Ему приходится часто выступать с публичными докладами о достижениях науки и техники перед кронштадтской интеллигенцией, перед моряками. Работы еще прибавилось. Его никак нельзя назвать блестящим лектором, а все же на его сообщения, которые произносит он своим негромким, глуховатым голосом, собираются со всего Кронштадта. Ну, конечно, собираются отчасти и потому, что это все-таки какое-то развлечение в однообразной и по-военному суровой жизни острова. Едва появляется что-нибудь новое на горизонте науки, как он, Попов, уж не замедлит об этом рассказать — и слушателям Минного класса, и более широкой публике. Вкус на новинку у него обостренный. Его призывают в разные флотские комиссии на консультацию и экспертизу. Работы еще прибавилось. И если где-нибудь возникает затруднение по электрической части, то обязательно вспомнят о нем: «А нельзя ли спросить у Попова из Минного класса?»