Он лёг. И долго еще лежал в темноте с раскрытыми глазами. Одинокий и, в общем-то, никому не нужный в этом большом, многолюдном городе.
Аппараты прошли необходимую процедуру проверки. Фирма действительно постаралась.
…Перед отъездом все же решил: надо посмотреть. Отправиться в Булонь, благо недалеко, и взглянуть, что же это за станция. Нашумевшая станция Маркони, которая принимала беспроволочную передачу через Ламанш. Он долго сомневался: должен ли он туда поехать? Может ли поехать? А если он встретит Маркони? Хочет ли он его видеть? Готов ли он к тому, чтобы встретиться, говорить с этим итальянцем? И он все откладывал. А в последний момент не смог все же удержаться, поехал.
На берегу серой воды пролива, на небольшом возвышении стоял аккуратно сбитый дощатый домик станции. Еще издали можно было угадать его по высокой мачте, что выставила в небо какую-то фантастическую колыбель — металлическую плетеную корзину антенны. «Надо ли столь громоздить?» — подумал Попов.
Внутри домика увидел он аппаратуру. Ту аппаратуру, с помощью которой совершил Маркони последний прыжок.
Приемник сигналов. Главные узлы. Все хорошо знакомо. Слишком хорошо знакомо! Будто в зеркале отражение того, что у него было там, в Кронштадте. Лишь в отдельных частях какие-то различия. Ну и, конечно, оформление, разные приспособления, вспомогательные приборы. Полная оснастка.
Он смотрел не отрываясь. Так вот оно…
Наконец оглядел вокруг. Все очень просто, скромно. Простые дощатые стены, только чисто отесанные. Простые столы, табуреты. Лишь самое необходимое. Видно, Маркони, этот молодой хозяин, не считает нужным заводить здесь всякие прикрасы в деловой обстановке. Но приборы, электрическое оборудование — высокой пробы. Не то чтоб красивая, богатая отделка. Нет, все тоже очень просто, без излишних причуд. Но все хорошо продумано, целесообразно. И крепко сделано. Видно, он понимает в этом толк, и, видно, отличные мастера на него работают.
Но где же он сам, молодой кумир европейского общества? Его как будто не видно среди этих деловито сдержанных техников, телеграфистов. Может, и к лучшему? Что, если бы сейчас он вдруг появился? Попов заспешил. Он вполне все увидел.
Маркони не было. Маркони где-то витал в других краях, готовясь к следующему действию.
…Из Франции в Россию Попов решил вернуться через Швейцарию. Посмотреть на Альпы, на озера, посетить известные электротехнические институты. Улыбки Дюкрете были ему напутствием.
В Цюрихе его настигла телеграмма. Из Кронштадта, от Рыбкина. Разумеется, по проволоке. Четыре слова: «Открыто новое свойство когерера».
Этого было достаточно, чтобы он почувствовал, что там, в Кронштадте, где он оставил Рыбкина проводить очередные летние испытания, — там произошло нечто важное. Не терпящее отлагательств.
И, прервав свое пребывание в Швейцарии, он спешно выехал прямым поездом в Россию.
В Кронштадте действительно произошло… Ассистент Рыбкин и заведующий военным телеграфом капитан Троицкий производили опыты. Беспроволочная передача между кронштадтскими фортами. Передача вдруг отказала. И вот в поисках неисправности они заметили: трубочка когерера, которую сконструировал Попов перед отъездом во Францию, проявляет неожиданное свойство. Она, оказывается, способна воспринимать даже очень слабые сигналы. Такие слабые, что обычное реле приемника не может их отмечать. Но оказалось, их можно уловить на слух, в телефонную трубку. Пи-пи, пи-пи… — слышал Рыбкин характерный писк в наушниках: те же знаки Морзе, посылаемые Троицким с форта. Мало того. Трубочка когерера оказалась способной сама восстанавливать свое прежнее сопротивление. После каждого слабого сигнала. Сама, без всякого постороннего вмешательства. Без встряхивания, за которым было когда-то столько погони. Значит, что же? Значит, можно обойтись в приемнике и без ударника. Значительно упростить устройство станции. Значит, можно принимать на слух. Значит, сделать прием еще более чувствительным. Значит, раздвинуть еще дальность передачи… Вот что означало это, казалось бы, случайное наблюдение. Вот что стояло за четырьмя словами телеграммы: «Открыто новое свойство когерера».
Рыбкин и Троицкий стали пробовать прием на слух. И сразу достигли расстояния в 36 километров. Между фортом «Константин» и селением Лебяжье установилась довольно отчетливая связь.
Попов прямо с поезда, с рейсового пароходика отправился на место опытов и увидел, убедился, оценил. Прекрасная находка! Новые возможности. Надо только вскрыть сущность явления, произвести расчеты и тогда уже сознательно построить соответствующую аппаратуру. Новый способ — прием на слух.