- Какие у тебя варианты? Пить пиво, лежа у дороги? — поинтересовался Шмуклер.
- Я не конь! — повторил упрямо Дормидонтенко. — И не слон…
Братья мигом выбежали во двор и притащили откуда–то деревянные лавки. Ополченцы уселись на шаткие деревянные скамьи и принялись, не спеша, расслабляться, смакуя кисловатый пенный напиток. Неумывакин приплелся следом за поднадзорными, но пить вместе со всеми не стал. Особист вновь пробормотал что–то о сознательности, патриотизме и воинском долге перед родиной, после чего схватил со стола булочку и вареное яйцо, сунул под мышку папку с документами и рванул по главной улице.
- Очевидно, побежал разыскивать местное отделение ВЧК, — ухмыльнулся Дормидонтенко. — Соскучился по своим гнида…
Час спустя, когда компания выпивала по четвертой, а кто–то и по пятой кружке, в пивную вошёл милиционер. Это был седовласый майор, с огромным животом, который нависал над потрескавшейся от напряжения портупеей. Судя по выпирающему «момону», он был частым посетителем заведения. Милиционер, не глядя ни на кого конкретно, представился начальником городской милиции.
- Майор Церенжапов! Предъявите ваши документы!
- Не понял? Церен што? Жопов? — громко икнув, переспросил сильно опьяневший Дормидонтенко. Пиво быстро сделало своё дело, превратив добровольца в свинью.
- Для глухих и тупых повторяю: Церенжапов. Хочешь на нары, морда, на пятнадцать суток? А может, желаешь схлопотать по этой самой морде?
- И–к! Мечтаю отсидеть пятнадцать суток! — громко рыгнул Дормидонтенко. — Пока будем сидеть на «кичмане», глядишь, и война закончится. А в морду бить защитника Отечества ни–и–и- зя–я–я!
- Шел бы ты лесом, майор! У нас бугор — подполковник! — хором выкрикнули близнецы.
Озоруев поморщился, дурацкие словечки подчиненных ему не понравились, но он тоже был не доволен излишним вниманием к их скромным персонам со стороны милиции. Однако Озоруев не стал вступать в пререкания, потому, что у милиционера был важный аргумент в разговоре: на плече, стволом вниз, висел заряженный автомат. Комбат вынул из полевой сумки бумаги и бросил их на грязный стол.
Седовласый мент, дыша на Озоруева чесноком и перегаром, почти что обнюхал предписание, осмотрел командировочные, проверил военный билет. Затем обратился к ополченцам с патриотической речью:
- Ишь, защитнички нашлись! Мать вашу! Хватит по тылам прохлаждаться, когда наши из последних сил воюют и вынуждены отходить на заранее подготовленные позиции под напором вражеской армии!
Буфетчица пробурчала из–за стойки: мол, гражданин начальник ей последних посетителей распугивает и лишает выручки, но милиционер и ухом не повёл в её сторону, продолжая качать права.
- Остальные тоже предъявите документы!
Мобилизованные швырнули свои документы на стол и продолжали невозмутимо цедить пиво.
-Уговорил! Всё настроение испортил. Сей минут выметемся! — согласился комбат. — Сейчас пивка пропустим по крайней кружке — и в путь.
- А скажи на милость, где фронт–то, гражданин начальник? Подскажи, мы люди не местные… — полюбопытствовал Дермидонтенко.
Милиционер насупился, хотел что–то сказать, но его опередил изрядно захмелевший Авось.
- Продай автомат, дядя, нам очень нужно оружие!
- Я те сейчас продам! — пригрозил служитель правопорядка. — Живо упеку в камеру! Шагайте отседова!
- Мы бы с радостью, да только куда идти? — развёл руками комбат.
Милицейский майор махнул неопределенно рукой.
- Туда, куда надо! Я вам не проводник и не справочное. Сами ищите фронт. На шум канонады идите — точно не промахнётесь. Мне некогда. Уезжаю я, выставлять заградотряд! Не вздумайте драпать! Поймаю — шлепну! — пригрозил милицейский майор.
Затем милиционер под ропот протестующих бойцов «конфисковал» чужую кружку пива и быстрыми большими глотками выпил её, зычно крякнул и, громко топая сапогами, вышел во двор, где долго справлял малую нужду под кроной пихты. Затем он растворился среди деревьев, и вскоре послышался шум отъезжавшего автомобиля.
Бойцы через окно проследили за хамоватым милиционером.
- Ну вот, ещё один силовик исчез! — обиделся на милиционера Шмуклер. — Все патриоты как один дали деру! Где наш походный трибунал? Куда девалась военная контрразведка? Мы ведь пропадем без его пистолета.
- А действительно, где наш патриотический человечек? — вновь в один голос пробасили близнецы.
- Сбежал последний патриот! — притворно вздохнул Шмуклер. — Остались на рубеже обороны одни масоны, морды жидовские и алкаши…
- А вот и нет! Я, например, не жид и никакой не масон, — не согласился с ним Озоруев. — И уж тем более не алкаш.