Передышка была не долгой, на исходе дня с далекого противоположного берега показались лодки и плоты, плотно набитые вражескими солдатами, которые быстро плыли по водной глади. Часовые вовремя заметили перемещение плавсредств, забили тревогу, и командиры рот тотчас оповестили Озоруева.
- Вывести танки и бронемашины на прямую наводку и утопить!
Огонь–огонь! — скомандовал Максим бронегруппе, и сам, забравшись в танк, начал наводить орудие на ближайшую лодку.
- Заряжай! — скомандовал комбат тщедушному танкисту и когда тот дослал осколочный снаряд, нажал на электроспуск орудия.
Бум–м–м! — громко бухнуло 125–милиметровое орудие, и выпущенная тяжёлая болванка чуть- чуть не долетела до большого баркаса. Прямого попадания не вышло, однако всплеск от разрыва поднял воду фонтаном и перевернул лодку вверх кормой. Озоруев вошел в азарт. Снаряд за снарядом, пулеметная очередь за очередью летели по направлению к реке, сея неминуемую смерть.
Бой был жестоким, но скоротечным. Последние защитники прибайкальских рубежей многострадальной России стреляли почти наверняка дольше часа, пока не утопили последнюю вражескую лодку. Азиаты гибли сотнями: убитые сразу шли на дно, а раненые и невредимые верещали и барахтались в воде, хотя тоже вскоре отправлялись на корм рыбам и ракам. Ни один плот не повернул назад, но и не доплыл до цели. Это была победа! Около полусотни ополченцев всё же выбрались на берег, но и этим не удалось закрепиться и захватить даже крошечный плацдарм, их перестреляли в упор из пулемётов, автоматов, забросали минами. Очередное наступление захлебнулось, десантная операция противника вновь полностью провалилась.
Озоруев спрыгнул с башни и попытался вытереть ладонью липкий пот с лица, однако только размазал по нему грязь и пороховую гарь. Откуда–то со стороны подскочил Шмуклер, который трясся как в лихорадке, мычал и плакал, но ничего не мог толком произнести.
- Что с тобой? Контузило?
Шмуклер отрицательно замотал головой и что–то попытался сказать, но у него не вышло, и он замычал и громко зарыдал. Пощёчина, щедро отвешенная Максимом, немного привела в чувство чересчур эмоционального начальника штаба.
- Там, там, там…
- Что там? Говори толком, Изя, не зли меня!
Шмуклер, всхлипывая, схватил Озоруева за руку и потянул к окопам. Они почти бегом преодолели метров сто и остановились возле большой воронки, образовавшейся в результате взрыва крупнокалиберного снаряда.
- Тут!
- Что тут? Ну? Кто здесь был, говори!
Изя, наконец, прекратил всхлипы и тихо вымолвил:
- Дормидонтенко и оба братика… Одним снарядом накрыло их пулемётный расчет. Разорвало в клочья. Всего–то десяток снарядов упал на позиции, и лишь один точно в яблочко. И именно в них! Такая нелепость…
- Млин! Дьявол! — прорычал комбат и сорвал с головы кепи. Слезы выкатились из глаз, он крепко зажмурился, но быстро взял себя в руки. — Найдите то, что от них осталось, и похороните с почестями! Хотя нет, пожалуй, лучше воронку превратить в братскую могилу: присыпать землёй, холмик соорудить и крест поставить. Организовывай захоронение, а я пойду дальше командовать…
Едва схватка стихла, только–только солдаты успели перезарядить орудия и пулеметы и приготовиться к новому бою, как на противоположном берегу, действительно, опять показались тысячи темных точек. Они быстро вошли в воду и так же быстро плыли. Новая волна пехоты форсировала реку без плавсредств, держась за доски, за брёвна, за надутые автомобильные шины. Китайцы упорно и настойчиво продвигались к району обороны.
-Достали! — взвыл комбат и крепко матюгнулся. — Сколько же вас! Прут и прут, как муравьи!
Теперь перед батальоном стояла задача более сложная: приходилось вести огонь по большому количеству малых целей. Снайперы, автоматчики и пулемётчики выбирали каждый себе приглянувшегося пловца и стреляли, пока тот не исчезал в пучине. Азиаты пытались оказать огневое сопротивление, но очень слабое. Редкие выстрелы из автоматов и карабинов почти не причиняли вреда обороняющимся.
Этот бой длился дольше предыдущего, почти три часа. Но, в конце концов, десантная операция вновь захлебнулась, и немногие, оставшиеся в живых, отступили. Озоруев в принципе не питал особых иллюзий на то, что это была последняя схватка, он ожидал, что основной удар противника придётся на ночь. А если интервенты бросят в наступление дивизию или даже две, то, обороняющимся, конечно же, не хватит стволов, чтобы расстрелять тысячи и десятки тысяч ополченцев, плывущих одновременно.