– Боюсь, слишком поздно, Никита Сергеевич, – с сожалением покачала красивой головкой Катерина Дмитриевна. – Она так просила… Ты ведь понимаешь, о графине и так полным-полно слухов ходило, Лидия Михайловна не хочет подвергать обстоятельства ее кончины огласке, чтобы…
– Катя, – в ужасе промолвил Карозин, – Катя, неужели ты… дала согласие?..
– Да, друг мой, – печально и трогательно улыбнулась Катенька.
– Нет, это невозможно! – выдохнул несчастный супруг и, не в силах больше слышать обо всем этом, покинул спальню жены.
– Ничего не поделаешь, Никита, – тихо проговорила Катерина Дмитриевна, оставшись одна. – Я не могла ей отказать…
Кое-что об обстоятельствах смерти этой самой графини К. Катерина Дмитриевна мужу не договорила, отчасти потому, что разговор повернул в такую неприятную сторону, отчасти же потому, что хотела сама еще раз все перепроверить, а то больно уж загадочно эта история выглядела. А дело было так.
Как уже известно читателю, Катерина Дмитриевна встретила Лидию Михайловну у мадам Roshe, где последняя отменила заказ на бальные платья и вместо этого выбрала черную хрустящую тафту на платья траурные. Не обошлось, конечно, без расспросов, на которые Лидия Михайловна отвечала более чем сдержанно, а после обратилась к Катеньке со странной, в общем-то, просьбой, потому как отношения между двумя дамами были не такие уж и близкие, – не согласится ли госпожа Карозина, чтобы Лидия Михайловна подвезла ее до дома. Катенька, приехавшая к портнихе на извозчике, конечно, согласилась, тем более что весь вид Лидии Михайловны свидетельствовал о том, что просьба ее всего лишь предлог и у госпожи Мелиховой имеются серьезные основания для такого поступка.
Необходимо отметить, что племянница довольно известной по Москве и, как уже было вскользь замечено, весьма скандалезной графини К., Лидия Михайловна вышла замуж за коллежского советника Петра Данилыча Мелихова семнадцати лет, а до этого времени пятнадцать лет воспитывалась в доме своей тетки. Матери она не помнила, а отец умер от разрыва сердечной мышцы, когда девочке исполнилось два годика, и единственная ее родственница – сестра отца, графиня К., взяла девочку к себе.
Лидия Михайловна не любила вспоминать того времени, что провела в большом доме своей покровительницы на Тверском бульваре, и даже солидное приданное, данное за ней, не могло изменить ее более чем холодного отношения к родственнице. Теперь же, спустя десять лет, Лидия Михайловна была женою действительного статского советника и матерью четырех деток – трех дочерей и сына. Эта высокая полноватая женщина с темными русыми волосами и серыми, почти прозрачными глазами редкой формы казалась самым настоящим воплощением женского начала, и хоть и не была красавицей в привычном смысле этого слова, но неизменно вызывала какие-то восхищенно-завистливые взгляды.
Дамы завершили дела у портнихи и вышли из ее салона, расположенного на Кузнецком мосту.
– Вон мои сани, – сказала Лидия Михайловна и подвела Карозину к крытому возку, обитому темно-синей тканью. Кучер, одетый в темно-синее же ливрейного покроя пальто, подбитое мехом, спрыгнул с козел и открыл перед дамами дверцу. – У меня ведь к вам разговор, – добавила Мелихова, глянув на Катеньку как-то значительно.
– Об этом я догадалась, – улыбнулась Карозина и, следуя приглашающему жесту хозяйки, села в возок. – Сначала в Брюсовский переулок, – распорядилась Лидия Михайловна и, заняв сидение напротив, тяжело вздохнула.
Возок тронулся, дамы молчали.
– Даже не знаю, с чего начать, – пожала закутанными в соболью ротонду плечами Лидия Михайловна. – Вот ведь как некстати с тетушкой вышло, под самое Рождество. – Карозина деликатно промолчала. – Вы ведь знаете, какие между нами были отношения, не так ли? – Карозина осторожно кивнула, больше для того, чтобы не утруждать Лидию Михайловну неприятными объяснениями. Та оценила вновь проявленную деликатность своей соседки и продолжила: – Точнее уж сказать, что между нами вовсе никаких отношений не существовало, – и горько при этих словах усмехнулась. – Ну да ладно, Катерина Дмитриевна, буду с вами как на духу! – наконец решилась Лидия Михайловна и заговорила другим, более уверенным тоном:
– Начать, пожалуй, следует с того, что мне порекомендовала к вам обратиться Арина Семеновна Соловец. – После этих слов Мелехова выдержала паузу, но Катенька только улыбнулась в ответ. – Собственно, почему мне все это понадобилось, я вам сейчас разъясню. Не сочтите меня черствым человеком, но меня смерть тетушки особенно не огорчила. Вы, надеюсь, понимаете, что причиной тому все эти слухи, которые вечно про нее распространяются, – Катенька слегка склонила голову. – И я, быть может, Катерина Дмитриевна, не стала бы вовсе копаться в ее грязном белье, – презрительно выговорила Лидия Михайловна, – но вы ведь понимаете, приличия требуют и все такое.
Карозина подумала, что слова даются Лидии Михайловне с большим трудом и вообще разговор ей крайне неприятен, и удивилась, зачем же она тогда его затеяла. Впрочем, Лидия Михайловна тотчас же и объяснила, зачем именно.
– Словом, Катерина Дмитриевна, обстоятельства ее кончины таковы, что можно предположить убийство. Да-да, не удивляйтесь. Хотя, чего уж там, – досадливо поправила она себя, – я и сама поначалу удивилась. Тетка была отравлена цианидом, – Лидия Михайловна устало прикрыла глаза, – это показало сегодняшнее вскрытие. Нашли записку у нее, а в записке всего одна фраза: «Расследование не учинять». Я бы и не стала. Похоронила бы ее, грешницу, да на богомолье по весне съездила… Но общество! Общество требует, чтобы я приложила со своей стороны все усилия для раскрытия этого преступления! Представьте, каково мне? Я нынче записку получила от генерала-майора Барановского, в которой он меня спрашивает, найду ли я сама толкового сыщика или мне помочь сыскать такового! Мол, друзья графини очень переживают, – с нескрываемым раздражением проговорила Мелихова. – Каково это? Указывают мне, что следует делать! Да еще и про яд откуда-то узнали. Впрочем, чего уж тут удивительного, ежели у дорогой тетушки в «друзьях», – она язвительно выделила это слово, – такие тузы значатся. Хоть они, между нами будь сказано, и большие мерзавцы, – она понизила голос и невесело усмехнулась, – но тузы, настоящие grand siegneur'ы. И все они теперь, конечно, станут скучать без теткиного, простите, веселого дома, – мстительно закончила Лидия Михайловна.
Карозина молчала, не зная, что сказать в ответ. Да и следует ли что-нибудь говорить?..
Зачем ее пригласила Лидия Михайловна, Катенька уже вполне понимала, но думала она сейчас о другом. Конечно, извинить резкость Мелиховой несложно – несмотря на то, что она свела к минимуму общение со своей теткой, каждый новый слух о ней вызывал у Лидии Михайловны досаду и стыд, оттого и вполне понятно было ее желание хоть напоследок избежать крайне неприятных для нее сплетен вокруг имени графини. Однако и так называемых «тузов» тоже, наверное, можно было понять. О графине по Москве ходили и правда небывалые слухи, мол, с тех пор, как она окончательно переселилась на свою дачу в Петровском парке, у нее там устраивались чуть ли не оргии.
Карозина чуть качнула головой. Ну, положим, оргии – не оргии, а говорили о том, что якобы два-три раза в год съезжаются к ней любители «сладкого», и что будто бы графиня представляет им невинную барышню, которую потом эти, вот уж правду сказала Лидия Михайловна, большие мерзавцы в открытую торгуют друг у друга. Причем, чем девушка благородней сословием, тем дороже за нее дают. Ну, и много чего еще такого говаривали. Мол, непристойные театральные картины у графини тоже в почете, словом, чего только молва людская не напридумывает.