– Кончилась Москва-то! – весело оповестил извозчик и лукаво глянул на молодую барыньку.
Поехали по шоссе, по обе стороны которого – пустыри, а посредине – аллея для пешеходов. Начались дачные дома, самые разнообразные, все больше затейливые, со скульптурными украшениями.
– А вона, глядьте, – все с той же веселостью сообщил парень и ткнул вперед на белое длинное здание, к которому приближались сани, – «Яр»!
«Яр», подумала Катенька и с еще большим любопытством принялась рассматривать нарядное здание. Так вот он какой, один из известнейших ресторанов Москвы.
– Далеко нам еще? – поинтересовалась она.
– Полдороги будет, – ответил ей извозчик.
Катерина Дмитриевна кивнула. Проехали еще немного и показался Петровский замок, а за ним и Ходынка – обо всем этом рассказывал ямщик. Затем сани свернули с шоссе на боковую аллею и, проехав мимо церкви и нескольких дач, остановились у ворот.
– Вот это и есть графский дом, – важно заявил извозчик, оглядываясь на хорошенькую барыньку, с любопытством осматривающую окрестности.
– Он?.. – в некоторой растерянности переспросила Катенька.
– Не извольте сумлеваться, – самодовольно заверил «ванька». – Мы энтот дом преотлично знаем, – и подмигнул, нахал.
Катенька бросила на него недовольный взгляд, но ничего не сказала. В самом деле, не виноват же он в том, что про графиню по Москве всякое болтают.
– Спасибо, – сказала она и расплатилась щедро, так, что извозчик даже спросил, стоит ли ее подождать. – Вот уж и не знаю, – вздохнула Катенька, задумавшись.
Если Лидия Михайловна здесь, то уж, наверное, отвезет ее обратно. А если нет? Впрочем, она ведь не знает, сколько времени здесь пробудет, а зачем человеку на улице мерзнуть.
– Нет, не стоит, пожалуй, – ответила Катенька и вышла из саней.
Калитка была открыта и Катерина Дмитриевна вошла на круглый двор, огляделась. Большой барский дом в два этажа, с огромными окнами, с террасами, с двух сторон спускающимися в сад, за которым виднелся парк старых, развесистых деревьев.
«Вообще летом тут должно быть красиво и много очень зелени», – подумала про себя Катерина Дмитриевна, подходя к монументальному крыльцу с колоннами, у которого давно уж увидела знакомый возок. Значит, Лидия Михайловна уже здесь. Навстречу ей, из-за угла дома, вышла баба, одетая в тулуп и платок, подозрительно осмотрела Катерину Дмитриевну и спросила:
– Вы, нечай, к барыне Лидии Михалне?
– К ней, – улыбнулась Катенька, уже поднимаясь на крыльцо и звоня в колокольчик.
Баба осталась на своем месте, не сводя своего подозрительного взгляда. Дверь открыл высокий сухой старик, одетый в зеленую ливрею, смерил Катерину Дмитриевну оценивающим взглядом выцветших глаз и поинтересовался:
– Просительница? Так барыня скончались! – сказано это было важно и, кстати, без особого сожаления о кончине барыни.
– Что? – удивилась Катенька, про себя отметив, что к графине частенько, должно быть, наведывались просительницы. – Нет. Доложи Лидии Михайловне, к ней Карозина Катерина Дмитриевна. – И шагнула мимо него в дом.
Старик что-то недовольно хмыкнул, закрыл дверь и не спеша пошел куда-то налево. Катенька усмехнулась, огляделась по сторонам. В глаза бросилось большое зеркало в золоченой раме, занавешенное черным тюлем. Прихожая просторная, в модных бордовых тонах, с непременным чучелом медведя в углу, держащим серебряный поднос для визитных карточек на вытянутых лапах.
Правда, сейчас поднос был пуст, а сам медведь, неприятно оскалив пасть, смотрел на Катеньку стеклянными глазами недовольно. Чего, мол, надо, зачем приехала? Катенька, нимало не страшась его грозного вида, подошла к косолапому и тихонько щелкнула его по носу. Медведь стерпел, а что ему оставалось? Ждать пришлось недолго, уже через минуту из комнаты донесся голос Лидии Михайловны, на ходу отчитывающей лакея, а вот и сама она, одетая в строгое лиловое платье.
– Катерина Дмитриевна, душечка! – воскликнула Лидия Михайловна, подходя к Карозиной. – Вы уж простите, что не встретили. Я ведь с утра еще ему, – она бросила недовольный взгляд на старика, – наказывала, что как только явитесь, чтоб сразу вас ко мне. Даже велела мальчишке у ворот вас ждать! – она снова обернулась на лакея и строго проговорила: – Ты, Федор, зайдешь ко мне после. Сейчас же распорядись чаю нам подать. – Лидия Михайловна улыбнулась. – Проходите, милая, раздевайтесь. Давайте-давайте… – и сама даже помогла Катерине Дмитриевне снять ротонду и капот, затем небрежно бросила их на руки провинившегося Федора. – Пойдемте, милая, – и увлекла за собой гостью, – я вас уже заждалась.
Дамы прошли через две комнаты с чудесным узорным паркетом, высокие, светлые, с картинами на стенах, миновали залу с мраморным камином и оказались, наконец, в небольшой комнатке, видимо, будуаре. Излишне напоминать, что все зеркала, а их в комнатах было немало, так же были занавешены. В будуаре мебли были обтянуты малиновым шелком, и на окнах висели такие же малиновые шторы.
– Присаживайтесь, душечка, – с ласковой улыбкой попросила Лидия Михайловна.
Катерина Дмитриевна села в мягкое кресло.
– Ну? Что наше дело? – с волнением спросила хозяйка.
– Все в порядке, Лидия Михайловна, – улыбнулась Катенька. – Мой супруг согласен оказать вам всяческую помощь. Правда сегодня он чрезвычайно занят в университете, а потому просил меня у вас все хорошенько разузнать и передать ему во всех подробностях.
– Ах, ну конечно же! – так и засияла Лидия Михайловна. – Я ведь даже велела компаньонке теткиной нынче приехать! Уж вы не сердитесь, что, не получив вашего согласия…
– Да о чем вы! Хорошо, что распорядились, – одобрительно кивнула Карозина.
– Вот и славно, – облегченно выдохнула Лидия Михайловна.
– А почему вы сказали, что она должна приехать? – поинтересовалась Катенька. – Разве она не здесь живет?
– Со вчерашнего дня не здесь, – холодно ответила Лидия Михайловна. – Комнату где-то снимает, – и она пожала плечами с самым равнодушным видом, из чего Катенька тотчас же заключила, что к переезду компаньонки Лидия Михайловна имеет самое непосредственное отношение, но вопросы отложила. До времени.
– Она еще не прибыла, но я отправила ей записку, так что, должно быть, будет с минуты на минуту, – поспешила добавить Лидия Михайловна.
Тут в дверь постучались и в небольшую щель просунулась голова Федора:
– Прибыли мамзель Федорцова.
Лидия Михайловна живо отреагировала двумя восклицаниями:
– Ах, ну вот и она! – Катерине Дмитриевне. – Зови, зови! – Федору. Он тотчас скрылся за дверью.
– Между нами говоря, – понизила голос Лидия Михайловна, – это несносное существо. Компаньонка! – презрительно воскликнула она. – А по-нашему сказать, никакая она не компаньонка, а простая приживалка. Это только теперь их так принято называть. Я терпеть ее не могу, такая, знаете ли, лицемерка. Прикидывается такой строгой, такой чопорной, а сама… – миловидное лицо Мелеховой неприятно исказилось презрительной гримаской. – Ну, вы понимаете, что я хочу сказать? – Карозина понимающе кивнула. – Но к тетке эта особа была привязана, так что насчет ее слов я не сомневаюсь… Иначе как и объяснить, что у нее в доме семь лет жила? Разве только склонностью к разврату, – полушепотом добавила Мелихова и тут же вздохнула, покачав головой: – Какой стыд!
Тут снова раздался стук в дверь и Лидия Михайловна сразу надела на лицо маску вежливости:
– Войдите!
В дверях появилась довольно импозантная особа. Высокая, лет около тридцати, тонкая в кости, одетая в строгое черное платье из тафты с небольшим турнюром, со взбитыми рыжими волосами, набеленная до чрезвычайности, с интересным длинным лицом. Высокие скулы, яркие, горящие синие глаза, тонкий нос и тонкие же губы, острый подбородок. Если бы Катерина Дмитриевна не знала, что эта мадемуазель – русская, она могла бы запросто принять ее за англичанку. Федорцова сделала книксен и вступила в комнату со словами: