– Ничего подобного, – улыбнулся я. – Ты просто выдала свои истинные чувства. Так где же он?
– Да тут он. Он заехал повидаться с Оливером Квигли, бог знает зачем, бедняга просто не в себе, несмотря на то, что папа вовсе не собирается подавать на него в суд за кобылку, а потом Крис поедет на работу, он уже собирается. На самом деле он провел ночь здесь… со мной. Не в первый раз… И зачем я тебе все это рассказываю?
Я кое-как разобрался, о чем речь, и спросил про кобылку. Жива она, или как?
– Жива, жива, – сказала Белл. – Тяжело больна, но пока не умирает. Только хвост и грива выпадают. Теперь контора по лошадиным расследованиям говорит, что дело вовсе не в том, что ей в сене попалась амброзия – травка такая вредная, – они сперва решили, что ее нарочно накормили амброзией, чтобы испортить. Но теперь они говорят – ни за что не поверишь! – можешь себе представить, они говорят, что у нее лучевая болезнь!
Я рухнул на бабушкин диван, точно меня ударили в солнечное сплетение.
– Э-э? – бессмысленно проблеял я.
– Лучевая болезнь! – с отвращением повторила Белл. – Они говорят, что у кобылки еще очень легкая форма, если она вообще бывает легкая. И что ее, по-видимому, облучили радием или чем-то таким. Нет, ну откуда на конюшне радий? Папа просто в бешенстве. Крис сказал, что ты мог знать, где взять радий. Он говорил, что ты и в уране с плутонием должен разбираться, потому что ты не только метеоролог, но еще и физик.
– Хм… – сказал я. – Ну что я могу сказать? Добыть радий очень сложно, но все же возможно. Мария Кюри выделила его из уранита сто или больше лет тому назад в Париже. Но остальные… – Я осекся. – Постой-ка. Крис говорил обо мне, как о мертвом?
– Да, Перри. Ты извини, мы все так думали…
Я сказал, чтобы она не беспокоилась на этот счет, разузнал, где и когда можно будет застать Криса, передал наилучшие пожелания ее папе. Потом уселся в кресло рядом с инвалидной коляской бабушки и рассказал ей обо всем мало-мальски важном, что повидал, перечувствовал и передумал со дня ленча у Каспара Гарви в Ньюмаркете.
Бабушка слушала так, как будто побывала всюду вместе со мной, как будто ее глаза и уши дублировали мои собственные.
Под конец бабушка в большой тревоге сказала:
– Перри, тебе следует раздобыть информацию и заручиться помощью.
– Это понятно, – согласился я, – но у кого и чьей?
Разумеется, первой вылезла замшелая фраза «обратиться к властям». Ну, и кто у нас власти? Предположим, я зайду в ближайший полицейский участок и расскажу все как было. И кто мне поверит?
Я поразмыслил.
– Возможно, мне стоит обратиться в Комитет по здоровью и безопасности.
– А это кто такие?
– Они следят за фабриками.
Бабушка покачала головой, но я все же разыскал телефон этого комитета в справочнике, в разделе «Государственные учреждения», позвонил им и договорился, что через час подъеду. Иногда полезно быть Перри Стюартом, метеорологом, который чуть ли не каждый день появляется на экране.
Джет ван Эльц вернулась минута в минуту. В ее карих глазах светилась теплота Евы, а на щеках горел ноябрьский холодок. Через мою жизнь прошло немало сиделок, исполненных щедрости и душевного тепла, которых хватало ровно до конца рабочей недели. Но на этот раз, пока Джет готовила кофе на кухне, моя всевидящая прародительница неожиданно предупредила меня, чтобы я не заваривал каши, которую не смогу расхлебать. Я усмехнулся и дал обещание, а про себя подумал, что там видно будет.
– Я серьезно! – сказала бабушка. – Ты можешь быть очень убедительным, когда этого хочешь. Даже чересчур.
Впрочем, на первую встреченную мною «власть», почтенную матрону лет пятидесяти, я особого впечатления не произвел. Для начала она указала на тот факт, что я – не фабрика.
– Мне нужно поговорить о торговой компании, – возразил я.
Матрона поджала губы.
– Это имеет какое-то отношение к погоде?
– Нет.
Она некоторое время бесцельно смотрела в пространство, затем вздохнула, нацарапала несколько слов на листке бумаги и вручила листок мне.
– Попробуйте обратиться туда, – сказала она. – Кто его знает!
По указанному адресу обнаружился офис, расположенный под крышей издательства, выпускавшего учебную и научно-популярную литературу.
Следуя указаниям сидевшего внизу охранника, я поднялся на лифте. Когда дверь открылась, меня встретила молоденькая секретарша с длинными сальными неопределенно-русыми волосами и в длинной мятой неопределенно-коричневой юбке.
– Здравствуйте, меня зовут Мелани, – начала она и осеклась. – Ой! Вы, случайно, не Перри Стюарт? Господи, помилуй! Сюда, пожалуйста.
Кабинет, куда она меня проводила, был невелик, а его хозяин, напротив, очень велик. Четыре голых стены с мансардным окном вмещали стол, два стула – не особенно удобных – и серый металлический шкаф с папками. Высокий мужчина, который приподнялся, чтобы коротко пожать мне руку, представился как Джон Руперт. На вид он вполне мог сойти за одного из издателей, которые сидели на нижних этажах. Джон Руперт сразу взял быка за рога.
– Моя коллега из Комитета по здоровью и безопасности сообщает, что вы хотите мне что-то рассказать об «Объединенной торговой компании». И пока речь еще не дошла до сути – вам не кажется, что ваша внешность в данном случае является помехой?
– Кажется, – согласился я. – Вот, к примеру, я никак не мог попасть в ваш кабинет, не будучи узнанным.
– Например, Мелани?
– Боюсь, что да.
– Хмм…
Он ненадолго задумался – судя по всему, он уже успел поразмыслить на эту тему до моего прихода.
– Доктор Стюарт, если бы вам предложили написать научно-популярную книгу по вашей специальности, какую тему вы бы выбрали?