– Мы достаточно взрослые, – сказал Альбан.
– Все так думают, – отозвался Гю. – Но оказавшись на нарах в арестантской робе веришь в это уже меньше. А те, кому рано утром предстоит чихнуть в корзину,[6] верят еще меньше. Садись, старина Аль. Ты мне по-прежнему доверяешь?
– Кроме Цыганки и тебя у меня никого нет, – ответил Альбан.
– О Цыганке я не говорю. Она всегда выкрутится, почище, чем ты, можешь не сомневаться. А как у тебя с подружкой Морисетт?
Альбан покачал головой.
– Значит ты один и ищешь кому себя посвятить. Всю свою жизнь ты только это и делал. Ты никогда не был собой. Ты был с Полем, с Гю, с Цыганкой. Ты хороший стрелок, который всегда был с кем-то… Не обижаешься на меня? Потом мы никогда к этому не вернемся.
– Валяй, – ответил Альбан.
– У тебя всего одна короткая ходка в молодости. Тебе повезло. В тот вечер, когда ты получил по голове, я по счастью оказался рядом. А я не из кино пришел, а из тюряги бежал. Тоже удача, а? (Альбан улыбался во весь рот.) Я шлепнул тех двоих, хотя это была не моя работа.
– Мне это не понравилось, – вставил Альбан.
– Мне уже впаяли на всю катушку, – сказал Гю. – Я не хочу, чтобы ты пачкал руки, поэтому я и посоветовал тебе все бросить и уехать на Корсику.
Альбан промолчал.
– Ты на мели? – спросил Гю.
– Нет, но и не богат. Я никогда ничего не откладывал, чтобы завязать и уехать. Понимаешь, я привык к бару. У Цыганки есть деловая жилка. Она мне сказала, чтобы я купил квартиру и «ланчию». Знаешь, с таким кузовом…
Гю встал и подошел к окну.
– Ее здесь нет, – сказал Альбан. – Я езжу к тебе на метро.
Не надо было советовать Альбану все продать и уехать. Во-первых, он не видел необходимости сматываться; во-вторых, принадлежал к породе людей, которые любят покупать, но не любят продавать то, что имеют.
– Как у тебя дела с нынешними блатными? – спросил Гю, посмотрев Альбану в глаза.
– Ну… – начал тот и отвел взгляд. – Я с ними мало общаюсь. Но ты не должен об этом беспокоиться…
– И не собирался. Мы стали лишними, старина Аль: ты, я, Цыганка и еще кое-кто из тех, кто еще жив. Нынешние живут без правил, корешатся с легавыми. А Риччи посылает двух своих ублюдков, чтобы наехать на такую правильную девчонку, как Цыганка. Это как называется? Думаешь, Риччи не знает, что Цыганка правильная? Но им мешают те, кто держатся за наш старый воровской закон. Их смущает, что мы, глядя на них, не ведем себя, как они. Поэтому они отстреливают нас или отправляют на нары. Для таких, как мы, больше нет места, – сказал Гю. – И ты сам это знаешь.
Альбан молча гладил череп.
– Подумай, – продолжал Гю. – С бабками что-нибудь придумаем. Кстати, Цыганка сожгла все, что те двое оставили у нее?
– Я сжег. Там было сто «штук». Она оставила их для тебя.
– Я дам ей адрес, куда их отослать. У меня долг перед одним парнем из Бордо, он не богат.
– Скажешь ей сам. Она скоро приедет. А ты даже не одет.
– Не одет? – переспросил Гю.
Альбан открыл чемодан, в котором лежала шикарная домашняя одежда, какую Гю носил до отсидки. Она не сочеталась с обстановкой квартиры, но тяжелый шелк напоминал ему о собственном доме на побережье, с собственным причалом. В чемодане была еще еда.
– Я быстро побреюсь, – сказал Гю.
Альбан показал на фрукты, лангустов, бутылку шампанского и прочие деликатесы.
– Она сказала, чтобы ты ни к чему не прикасался. Она все сделает сама.
– Не волнуйся.
– В общем, я тебя предупредил, – заметил Альбан, чтобы снять с себя ответственность. – Ты ведь ее знаешь.
Он взял шляпу.
– Ты куда? – удивился Гю.
– Возвращаюсь. Она не любит, чтобы по вечерам бар оставался без присмотра.
Гю пошел на кухню бриться. Альбан последовал за ним и остановился на пороге. Помещение было темным: окно выходило в узкий двор, а лампочка слабой. Гю повертел головой перед зеркалом, висевшим над раковиной. Цыганка один раз заезжала к Гю, после чего засыпала Альбана упреками, рисуя ему картину страданий Гю в обстановке, в описании которой он никак не узнавал квартиру своего кузена…
Гю тщательно распаривал свою жесткую щетину.
– Я возвращаюсь, – повторил Альбан, не пошевелившись ни на миллиметр.
– Кажется, тебе не хочется, – заметил Гю.
– Не в этом дело…
– А в чем? Ты чего, станешь передо мной стесняться?
– Тебе здесь хорошо или плохо? – решился Альбан.
– Ты свихнулся, если спрашиваешь об этом! За мной гоняются все легавые, а я сижу, как король, у отличного парня, который может крепко влипнуть за помощь мне. В прошлом месяце я подыхал на нарах, а сегодня сплю на кровати и пью шампанское. И ты еще спрашиваешь, хорошо мне или нет?