В Париже Альбан дважды в день заходил к подруге Цыганки, служившей почтовым ящиком. Ему не пришлось ждать слишком долго. Через три дня после отъезда Цыганки от нее из Марселя пришло письмо, которое он отнес Гю.
– Интересно, о чем она думает, – сказал тот, прочитав. – Я ведь все-таки не ребенок. Ты посмотри, она решила засунуть меня в ящик, написав ВЕРХ и НИЗ. Значит, если парень перепутает, я поеду вниз головой, как факир.
– Она говорит, что все проконтролирует.
– Об этом я догадался, – усмехнулся Гю. – А по прибытии мне приготовят встречу. Нет, я сделаю по-своему. Поеду по проселочным дорогам. Она в Лазаре, у Жюстена. Доберусь до Экс-ан-Прованса, там сяду на троллейбус и выйду, не доезжая до Порт д'Экс. Буду объезжать центр и доеду целым и невредимым.
– Ты ищешь как сделать все по-своему, – сказал Альбан.
Он рассказал о встрече с Бло, о том, что район наверняка был блокирован полицейскими. После рассказа Альбана Гю находился в приподнятом настроении и по каждому делу прислушивался к голосу своей интуиции.
– Поеду немедленно, – сказал Гю.
Альбан смотрел, как он собирается. Гю снова вошел в его жизнь, и вот их дороги опять расходятся.
– Я должен остаться, – сказал он. – Цыганка рассчитывает, что я займусь баром, а если нас будет слишком много, это привлечет внимание.
Он медленно провел ладонью по лысине. Гю закрыл чемоданчик, в который положил самое необходимое.
– Если что будет не так, только позвони мне, – сказал Альбан.
– Я доверяю тебе больше, чем любому человеку на свете, – ответил Гю.
– Может, больше и не увидимся?
Гю подошел.
– Хорошо, что мы встретились, – сказал он. – Когда я увидел тебя в первый раз, ты вместе с Жаком Нотариусом выносил пьяного. Я почувствовал, как будто бы меня что-то ударило…
Альбан не был силен в разговорах. Он сунул руку под мышку и вынул «парабеллум».
– Держи.
– Ты мне дал уже два, – отказался Гю. – «Беретту» и «маузер»…
– Это другое дело. Я с ним никогда не расставался.
– Старина Аль! – прошептал Гю.
Его взгляд затуманился, но он не стыдился катившихся по щекам слез.
Альбан изобразил улыбку, больше напоминавшую гримасу.
– Не забудь хрусты, – сказал он, указывая на пачку банковских билетов, которую Гю выложил на стул.
– Это не самое важное, – грустно проронил Гю.
Он почувствовал, как огромная ручища Альбана сжала его плечо. Так он прощался. Гю следил, как спина его друга скрывается за дверью, и долго стоял неподвижно. Наконец он, стараясь ни о чем не думать, положил «маузер» и «кольт» в чемоданчик, «парабеллум» Альбана сунул в кобуру под Мышку, а «беретту» – в наружный карман пальто.
Гю окинул взглядом комнату, которая дала приют его первой любви с тех пор как он стал свободным, и, думая о Цыганке, спустился по лестнице.
У Порт д'Орлеан он сел в автобус до Порт д'Итали, а оттуда другим автобусом до Фонтенбло. И так далее.
Альбан сообщил Цыганке, что Гю выехал. Она удивилась, что он пренебрег ее советами, и очень разволновалась, узнав, что Гю совсем один. Чтобы выиграть время, Жюстен переговорил с греком Тео. Тот в принципе согласился, но сказал, что в один из ближайших дней ему придется выйти в море. Он ждал чьего-то ответа, чтобы сказать точно. Большего Жюстен от него добиться не смог.
Тео принадлежал к той породе авантюристов, которую вытеснила современная жизнь. Он жил на своем катере и, главное, со своего катера, сроднившись со своим корабликом. Грек был среднего роста, с добрыми глазами. Всем, кто его знал, казалось, что время над ним не властно. Тео не любил общаться. Орлов был его единственным другом.
Накануне вечером Орлов зашел к Тео отдать должок по одному делу и узнать дорогу в глухой уголок, где обретался Вентура Риччи.
– Как катер? – спросил Орлов.
– Плавает, – ответил Тео.
– Возможно, скоро ему придется плыть к Сицилии, – объяснил Орлов. – Я вернусь.
Тео предпочитал отказаться от десяти дел, лишь бы работать с Орловым.
– И все-таки, – в десятый раз спросила Цыганка Жюстена, – как ты думаешь, этот Тео сделает, что нужно, или будет тянуть время?
– Он не такой, – ответил Жюстен. – Дельный мужик. У него просто другое дело. Он мне скажет.
Цыганка не выходила из квартиры Кассини. Гю должен был приехать сюда. При каждом звонке в дверь она выскакивала на площадку, не решаясь спросить «Кто там?» или «Вам кого?», хотя сгорала от желания это сделать.
Наконец, однажды утром Гю приехал. Мария Кассини была на рынке, а ее муж ушел по своим делам в порт. Цыганка провела бессонную ночь, предполагая, что случилось худшее, и заснула только на рассвете.