Было жуткой мукой не иметь возможности ласкать ее, заниматься с ней любовью.
Она прижималась к моей шее, и мои ночи сосредотачивались вокруг сознания, что моя жена свернулась вокруг меня. Она никогда не жаловалась. Ее мучил рак, делавший ее все слабее и слабее день ото дня; я был парализован и терзаем постоянной жгучей болью. И при этом мы оставляли нашу любовь чистой, или, скорее, покрывали ею эти две головы, нежно прижавшиеся в ночи. Вместе мы могли найти выход.
Беатрис
Мы были на четвертом месяце ожидания нашего первого ребенка, когда у Беатрис открылось кровотечение. Я не помню больницы, они у меня все смешались за это время, но я все еще могу представить молодого врача. Его звали Парьенте, это я помню точно. Он с большой добротой объяснил нам, что в следующий раз беспокоиться будет не о чем. Я плакал у постели Беатрис. Были ли ее страдания действительной причиной моих слез? В конце концов, это ей пришлось меня утешать. Мы жили в высотке у станции метро Порт д'Орлеан. Беатрис с головой ушла обратно в студенческую жизнь.
В следующий раз, когда она забеременела, кровотечение началось на третьем месяце. Мне дали эмбрион в банке и велели отнести его в лабораторию. Почему я до сих пор помню, что эта клиника была расположена в середине Булонского леса34? Я помню, как зашел, женщина в белом поприветствовала меня. Я поставил банку на стойку, казалось, она не удивилась. Я ушел, не зная, что сказать, потеряв рассудок.
Нас начали исследовать со всех сторон. Они отправили меня в специальную лабораторию для проверки спермы. Я нерешительно топтался на месте, пока медсестра не вручила мне пустую банку и не указала на дверь. Я вошел, думая, что увижу врача. Вместо этого я оказался в туалете, полном порнографических журналов. После целой вечности позора я отдал контейнер обратно, дело было сделано.
Лабораторные тесты оказались удовлетворительными.
Мы с блеском прошли испытания в Институте политических исследований и решили сдавать экзамены в Национальную школу администрации.
Беатрис было двадцать пять. Она снова забеременела в марте. Все шло хорошо. Прогнозы были положительными. Но потом у Беатрис нашли эмболию35. Она была решительно настроена со всем справиться. Плод, казалось, не пострадал. Она хотела родить этого ребенка любой ценой, даже собственного здоровья. Главный врач резко отстаивал ее против коллеги, который выступал за использование антикоагулянта, несмотря на риск возникновения пороков развития. Они спорили в коридоре во весь голос. Беа испытывала отвращение. Как два врача могли забыть, что в палате номер двадцать один лежит красивая, умная, любящая женщина, которая за пределами этой тюрьмы была ничуть не хуже их? Когда она, наконец, смогла встать, то увидела, что даже ростом была выше их.
Я проводил там все время. Комната всегда была полна цветов. Там были фрукты, книги, музыка и набитый холодильник.
Я прекратил готовиться к экзаменам в Национальную школу администрации, забыл о проблемах экономики, последних данных статистики, мировых событиях. Наша жизнь – наша настоящая жизнь, из плоти и крови – была там. Мы должны были встречать ее вместе лицом к лицу. Благодаря системе зачета оценок, я перевелся на кафедру истории. Я потчевал Беатрис событиями из жизни первых арабских мореплавателей и историей Индийского океана в XIII – XIV веках.
Удобная эта система, зачет оценок: мы знали все об Ибн Баттуте36, но не о порядке наследования французского престола. Я получил свою степень, но мы потеряли ребенка. После семимесячной беременности перенапряжение вытянуло все силы из нашего сына. Мы знали, что это должен был быть мальчик; он уже давал знать о себе. А потом он перестал двигаться.
Следующий месяц был кошмаром. Плод не уменьшился настолько, чтобы можно было стимулировать процесс «естественных родов». Доктора прописали длительные прогулки. Я всегда ходил с ней. Она была измучена, потрясена. Она ни с кем не разговаривала, все время носила темные очки и избегала людей. Ночью я часами массировал ей виски. Она плакала до изнеможения, а иногда отпускала себя и начинала исступленно кричать в бесплодном протесте.
Однажды вечером после ужина у нее начались схватки, и мы оказались в отделении скорой помощи. Беатрис объявила, что, хотя ребенок мертв, это не имеет абсолютно никакого значения: с ней должны обращаться так же, как с женщиной, которая после нескольких часов боли познает счастье.