Даже меня.
И это удивительно.
Что все эти бедные дети видят все, что происходит, и они верят, что завтра будет лучше...
Но надеяться сложно (пристыжено понизив голос).
И гораздо проще, к этому обычно и склоняются, это двигаться в сторону отчаяния, и это великое искушение.
Сколько друзей в инвалидных колясках я потерял из-за того, что они погрузились в отчаяние? Мир без надежды – это ад.
В своей опустошительной поэме «День всех душ» 1836 года, испанский писатель Мариано Хосе де Ларра представил себе, что заглянул в свое сердце и обнаружил там только отчаяние. «Святые небеса! Еще одно кладбище? Мое сердце – всего лишь еще одна гробница! Кто лежит там мертвым? Ужасная эпитафия! «Здесь покоится надежда». Тишина, тишина». Годом позже он покончил с собой в возрасте двадцати шести лет. Зависело только от нас, смешивать ли бесполезные страсти Жан-Поля Сартра с упорством, этим плодом надежды.
*
Друзья Беатрис образовали группу, чтобы читать Библию и молиться вместе с ней. Мы продолжили после ее смерти. Нужно признаться, библия не была похожа на пикник. Боль и страдания встречали тебя на каждой странице. Болезни, смерть детей, бесплодие, гонения, унижение всех видов, одиночество, неблагодарность и уход друзей, неверность любимых, злословие, процветание безнравственных людей, убийства, войны – все это составляет основу нашего существования. Книга Откровений кажется реальней, чем сама жизнь.
Один мой друг, который только что унаследовал ошеломляющее состояние, спросил меня о совместимости богатства и христианской морали.
– Слушай, – прервал его Абдель, – если ты не знаешь, то не волнуйся, я знаю, что с ним делать.
– А ты, Абдель, ты веришь в Бога?
– Да, но не практикую. У меня сейчас нет времени. Я религиозен в практическом смысле. Я храню веру, соблюдаю обычаи и традиции. Религия – это основа наших моральных ценностей, – сказал он задумчиво. – Я не люблю людей, которые думают о Боге, только когда им что-то от него нужно. Религия не мешает мне ничего делать... Религия никогда никому не запрещала что-либо делать. Люди часто прикрываются ей, чтобы не делать то, что должны.
Аминь!
Приносящие утешение
Латинский глагол Consolare, от которого произошло слово «утешать», означает «сохранять целостность, спасать». Должен признать, что я все еще жив только благодаря женщинам.
Абдель любил пухленьких женщин. Проведя испытания, он всегда предлагал их мне с подробными комментариями.
– Не в моем вкусе, Абдель.
Я знал, о чем говорил, так как попробовал – хотя и не по своей воле – один «подарок» от Абделя. Музыка наполняла затемненную комнату подобно невралгии, изматывавшей мое тело, когда Абдель просунул голову в дверь и сказал:
– У меня для вас аспирин. – Он отошел в сторону, пропуская незнакомку, – Спокойной ночи.
Ее звали Аиша, и она скинула без лишних церемоний одежду и легла рядом со мной. Она свернулась калачиком на моем плече. Кажется, мы обменялись лишь парой слов. Она была заботливой, и ее не оттолкнуло мое состояние. Ее присутствие успокаивало меня, и я, наконец, уснул.
Спустя несколько месяцев меня оседлала роскошная наездница и вернула в стойло заезженным. Меня долго и сверх меры опекала чья-то брошенная жена. Один сосед-лентяй прислал мне куртизанку, прочитав первую часть моих мемуаров. Абдель, хихикая, спрятался за дверью, пока «массажистка» разминала мне уши, помимо прочего.
Встречи с дочерью малийской принцессы и шведского моряка прерывали мои бессонные ночи. Даже она удивилась моим запросам.
Врывалась высокая неугомонная валькирия и предлагала мне кокаин, безмерно расслаблявший ее. Она вечно предавалась пьяному разгулу, раскачиваясь подобно шаткой лодке, гонимой течением, пока не сворачивалась клубком и не засыпала.
И наконец, была Клара. Она познакомилась с Беатрис в Лармор-Пляж, когда я лежал в больнице в Бретани. Однажды она навестила меня в Париже, когда я был в отчаянии. Клара осталась на ночь, затем на пару недель, потом наведывалась периодически в течение двух лет. Ее простодушие напомнило мне обо всем, во что я верил, пока моя душа не сбилась с пути. Она заставила меня забыть о грубых потребностях. Я все время беседовал с ней. Она вся обращалась в слух, впитывая каждое мое слово, и затем прерывала меня поцелуем. Ее внимание опьяняло.
Она была одинока, и моя самозабвенность покорила ее. Она вспомнила свои юношеские мечты, годы предательства улетучились, у нее снова появилась надежда. Клара приспособилась к недостаткам моего состояния. Ее откровенность возбуждала меня, а чистосердечная реакция на мое разбитое тело пробуждало во мне грустное безмятежное чувство благодарности. Вскоре ее тихое дыхание сделало мои ночи спокойными и гармоничными.