Джош наклонился ко мне.
— Ты будешь в порядке? Я останусь, если хочешь.
— Со мной все будет хорошо, — прошептала я.
Он поцеловал меня в щеку, и я видела, как Брайант тоже чмокнул маму, прежде чем направиться вместе с Джошем в гостиную.
— Брайнт кажется милым.
Мама сделала большой глоток чая.
— Так и есть. Он очень милый.
Я кивнула и поднесла свою кружку к губам. Теплый и сладкий чай успокаивал взвинченные мои нервы.
— Джош тоже кажется милым.
— Да, он такой.
Мы снова сделали по глотку чая.
«Как же все это неловко».
— Он очень заботится о тебе, — тихо продолжала мама. — Предполагаю, он не просто друг?
— Верно.
Она улыбнулась.
— Меня это очень радует.
— Правда?
— Конечно. Как давно вы знаете друг друга?
— Несколько недель.
Ее глаза расширились.
— Ты шутишь?! Я имею в виду, вы просто кажетесь такими… близкими.
— Мы близки.
— Х-м-м.
Она сделала еще один большой глоток. Я могла бы сказать, что она умирает от желания спросить, насколько близки, но мудро удерживает свои мысли при себе.
— Что насчет вас с Брайантом? Как давно вы женаты?
— Три месяца.
— Мое приглашение на свадьбу затерялось на почте, очевидно?
Мама осторожно поставила свою кружку на стол.
— А ты бы приехала?
— Не-а.
— Тогда зачем тратить марку?
Я глубоко вздохнула и осушила свою чашку. Мы всегда были упрямыми и такими остались.
— Прости, — сказала она. — Мне не стоило грубить. Все эти перемены потрясли тебя, конечно. Просто… уезжая, ты четко дала понять, что никогда не вернешься. Мы не разговаривали полгода, и я предположила, что ты просто пошла дальше в своей жизни. Это то, чего я хотела. Меня до смерти напугал твой отъезд в Нэшвилл, но я была не настолько пьяна, чтобы не понять — тебе необходимо уехать. Поэтому я не остановила тебя.
— Ты не хотела, чтобы я была здесь, — прошептала я.
— Не хотела, но не по тем причинам, что ты думаешь, — сказала мама. — Кэрри, когда твой отец умер, мне казалось, что я тоже умерла. Потерять своего мужа, потерять своего лучшего друга… слова не могут описать, насколько это разрушительно. Горе, которое сжимает сердце каждый раз, когда смотришь на его удочку, висящую на стене, на его пикап на подъездной дорожке, на его одежду в шкафу… Или когда видишь большие карие глаза — так похожие на его — нашей красавицы-дочери. Я хотела умереть, но не могла, и пила, чтобы уйти в оцепенение.
— Я нуждалась в тебе, — прошептала я. — Возможно, я была взрослой, но я нуждалась в своей матери.
— К сожалению, я не могла позаботиться о тебе. Я даже о себе не могла позаботиться. Поэтому, когда ты сказала, что уезжаешь, я не пыталась тебя остановить. Я была ядом, Кэрри, и тебе нужно было уехать настолько далеко от меня, насколько возможно.
Нам обеим нужна была пауза, поэтому мама встала, чтобы долить нам чаю, а я ждала, пока она сядет за стол, чтобы задать вопрос, крутящийся на языке вот уже несколько часов.
— Что изменилось?
— Меня арестовывали дважды за вождение в нетрезвом виде. Это, наряду с пребыванием в камере, и подтолкнуло меня начать реабилитацию.
«Камера?»
Я бы знала об этом, если бы не была слишком упрямой и звонила ей.
— Это помогло? Я имею в виду реабилитацию?
Мама кивнула.
— Я в процессе выздоровления. Дважды в неделю посещаю собрания «Анонимных алкоголиков» в местной церкви. Там я и встретила Брайанта. Он не алкоголик, но его отец был. В межсезонье Брайант проводит мотивационные беседы. Он дружит с пастором церкви, поэтому его пригласили на одно из наших собраний. Мы стали друзьями, и…
— Остальное уже история? — спросила я, улыбаясь.
— Да, — мама усмехнулась. — Он подходит мне. Он делает меня счастливой, Кэрри.
— Я рада, что ты счастлива, мама. Действительно рада.
— Спасибо, но я все еще должна извиниться. Боже, я задолжала тебе столько извинений. Мне жаль, что я не была лучшей матерью. Жаль, что я позволила своей пагубной привычке поглотить меня…
Она протянула мне платок. Я даже не поняла, что плачу.
— Так много раз я хотела позвонить тебе, но не желала нарушать твою жизнь, поэтому просто молилась. Каждый вечер я молилась, чтобы ты была в безопасности и счастлива. И когда ты позвонила, это походило, что мои молитвы услышаны. Не думаю, что когда-нибудь была более счастлива, чем тогда, когда услышала в трубке твой голос.