А говорят — у меня фантазия богатая.
Но обидно было всё равно. У него кошмары? А мой семейно-воспитательный отпуск — это что?
От его кошмаров хоть проснуться можно.
Руки, прижимающие меня к жёсткому торсу мастера спорта по плаванию в юности, напряглись:
— Уль?
Сознательным волевым усилием расслабилась в родных и знакомых объятиях, которые тут же стали мягче. Прислонила голову к плечу, выдохнула в межключичную ямку.
Боже, ещё раз так сделаю и залью рубашку слезами. Они вот — здесь, рядом. Подпирают горло.
Не говори.
Не дыши.
Молчи и плачь, но внутри. В себе.
Сердце чуть ниже моего уха забилось чаще, а сверху затарахтел трактор. Ясно, дорогой супруг решил побыть котом, котиков же все любят. Они умилительные, даже под два метра ростом, с сединой на висках и длиннющим хвостом из разнообразных жизненных косяков.
Со свистом втянуть ртом воздух.
Выдохнуть носом.
Чуть отстраниться.
Смотреть только на шею. Не выше.
— Тёма, я не знаю, с чего вдруг такое кино у тебя, но со своей стороны ничего в этом направлении не сделала, — только подумала, да. — Да, я хотела с тобой поговорить о наших отношениях. Не как родителей, а как пары, но вот чтобы враз и так однозначно — даже и не предполагала, что ты можешь что-то подобное мне выдать, — сжала зубы и легонько погладила напрягшиеся от прикосновения грудь и колючую, как обычно, шею.
— Ты меня всеми этим психозаморочками пугаешь, если честно, — прижав меня сильнее и пыхтя в макушку, выдал благоверный, а я, со слезами, закипевшими в глазах, слегка зависла: пугаю чем? Тем, что хочу поговорить об отношениях? А что, за двадцать лет брака, они ни капли не изменились? Не трансформировались, нет?
Опустила голову. Упёрлась лбом в грудь. Вроде как, думаю.
Внутри черепной коробки панически бьются вопросы: «О чём? О чём надо думать? Что там правильно сейчас озвучить?».
И почему-то в голове не настоящее, а прошлое. Наше далёкое прошлое.
Разве мы всё те же и там же?
Это было там и тогда. В бодрых, активных и страстных годах позднего студенчества, когда могли вдвоём без особой цели и маршрута шататься по городу часами; сорваться внезапно, по звонку, в любое время, ради встречи хоть и на другом конце области; бродить, взявшись за руки, по Русскому Музею «от забора и до заката», любоваться, просвещаться, целоваться и не устать; не вылезать из постели часов двенадцать при любой возможности?
Нет, скажем честно: мы уже давно другие. И будни наши другие тоже. И окружение.
Пора бы нам обоим это признать, назвать и уяснить. Определить наше положение в изменившейся реальности. Либо сместить, либо обновить акценты личных взаимоотношений.
Потому что одно свидание в год и прогулка раз в пятилетку — это немножко не вписывается в моё представление о счастливом браке. Ну, и секс раз в месяц тоже, вообще-то.
37. Артем. Июль. Санкт-Петербург
Что сказать жене, перед которой кругом виноват? А она всё равно доверчиво льнёт и замирает в объятьях. Нет, Улька очень тонко всё чувствует, и сейчас, наверняка, понимает, что я психую не из-за заявленного, простихоссподи, Львёнка. Я бешусь из-за другого. Того, в какие обстоятельства загнали меня на пару дорогой Шеф и Александр Аркадьевич. И мне надо что-то сделать, чтобы выбраться. Самому. Только я встрял. Её это вообще не должно никак задеть. Я столько лет пахал, чтобы у них с дочками всё было и жили они счастливо. Со мной или как выйдет. И что-то выходит как-то хреново.
Я, бл*, вот не въезжаю совсем — это что за бред такой с женитьбой новой? Мы, бл*, что, в позапрошлом веке живём? Что за нах* вообще?! Я здесь мальчик по вызову, что ли? Только элитный — подороже, да?
Да в жопу этот тендер! Видел я их Т. в одном месте! И Аркадьевича там же. И дочь его.
Вдохнуть. Выдохнуть.
Зажмуриться.
А перед глазами Шеф со своей любимой фарфоровой чашечкой. И папочкой зелёной, с акциями.
Бл*!
Всё в пень. Всё потом. Пока у меня есть ещё время.
Пока у меня есть ещё это счастье: ощущать в своих руках ту, что всегда рядом, всегда поддержит, может — не поймёт, но точно поможет, прикроет. И так уж двадцать лет. Она не идеальна, но и на солнце есть пятна. Ульяна такая, какая есть: живая, увлекающаяся, искренняя, ленивая, но всегда, в любую минуту, настоящая. И, может быть, я её и не заслуживаю, но пока могу греться в тепле её души, я буду.
Что случится после того, как эта чёртова тендерная история завершится — не представляю. Но как же тяжело готовиться к худшему. Знаю, как больно будет лишиться её, их, всего того, что двадцать лет составляло смысл моей жизни. А может ли быть по-другому?
Я ведь думал тогда, после встречи с Владом, о пути развития, о планах, перспективах. О том, что время пришло что-то в жизни менять. И возможно — кардинально. Может, стремясь к идеалу, начать свой план 3Д сначала? С новой женой?
Думал же? И ничего так в душе не тянуло, не скребло.
Ну и ладно. Подумаю потом. Разберусь.
Сейчас у нас точно есть немножко времени. Буквально пару недель. На счастье.
Вот оно: бегает за мыльными пузырями по набережной; что-то невразумительное бубнит в ответ, не отрывая глаз от смартфона; нежно гладит небритую щёку, хотя мою щетину терпеть не может.
И я сделаю это счастье ещё больше.
Мы сейчас пойдём бродить по парку, лопать сахарную вату и запускать в небо разноцветные воздушные шары, вперемешку с мыльными пузырями. В сумерках поужинаем в ресторанчике на берегу родного залива, а потом, довольные и переполненные какао, сладостями и эмоциями, поедем к себе. И дома, дома, мы продолжим пить долгими глотками наше счастливое время.
Пока оно у нас точно есть.
38. Ульяна. Июль. Санкт-Петербург. 18+
День сегодня напряжённый был, но, хвала всем богам — прошёл! А завтра выходной, да и дети благополучно спят у себя наверху, а муж выпил со мной кавы и вышел покурить, тем самым уступив мне «право первого душа». Можно даже не сомневаться, сегодня перед сном меня ждёт пятнадцать минут супружеского долга.
Что ж, было бы здорово.
Хорошо, что он про меня в интимном плане вспомнил.
Когда там секс у нас был последний раз, дай бог памяти? Не даст, надо в календарь лезть, туда, где у меня физ. нагрузки отмечены. Так, когда же это было? О! Три недели, однако. М-да, интересно, отпуск без него, сегодняшние комплименты и прогулка в обнимку какие-то изменения в наш обычный сценарий внесут?
Так, размышляя на тему родного семейного интима, я бодро совершила все свои ежевечерние процедуры. Снимать линзы сразу не стала — это же сколько удовольствия я раньше упускала, когда сонным кротиком в исполнении супружеского долга участвовала! Муж у меня хорош собой не только тактильно, но и визуально, так почему бы не посмотреть «на красивое» в процессе? Может, соблазнюсь сильнее и, чем чёрт не шутит, с ним в кои-то веки успею?
Выплыла из ванной комнаты в парадном шёлковом пеньюаре и такой же «особенной» сорочке. Сидящий на диване, в ожидании своей очереди в душ, муж заинтересованно блеснул очами. Хорошо, видимо, я всё же таки угадала.
Пока в душе шумит вода, приглушила свет, расстелила постель, закрыла все окна и задёрнула шторы. Забралась на кровать, подпихнула под попу подушку и уселась ждать.
Любимый супруг явился из душа с мокрыми волосами и одетый лишь в полотенце. Бриться не стал, выходные же. Значит, потом мне надо будет дойти до ванной — намазать лицо и шею успокаивающим кремом, а то завтра буду вся такая румяная и пошорканая, что ой-ой-ой. Это отмечаю уже краем сознания, по привычке.
— Давай-ка мы эту твою красоту всю снимем, — шепчет на ухо, притягивая в объятия и разворачивая к себе спиной.
Пояс халата поддаётся легко, шёлк скользит по плечам, подгоняемый горячими чуть шершавыми руками.
Артём водит носом по моему растрёпанному затылку, тяжело дышит, прижимает к себе всё ближе. Каким-то непостижимым образом халатик уже растёкся лужей по постели, а сорочка сбилась в том месте, где когда-то была талия. Муж согревает дыханием мочку уха, потом прихватывает зубами. Да, серёжки надо было снять, но не сейчас же возиться, весь настрой собью.