— Уля, что с договором? — полюбопытствовала матушка, которая всю неделю была очень занята и со мной общалась мало.
— Вчера Леон привёз подписанный экземпляр от Нины Эдуардовны.
— А ты?
— Подписала. Один экземпляр им вернула.
— Это понятно, как с вязанием-то? — я уже упоминала, что мать моя очень дотошная и въедливая дама?
— Отдала первый, пробный, транш: три корзинки, пончо, кошку и зайца.
— Прекрасно. А ты ведь не хотела вообще даже говорить об этом, помнишь? А вот, при правильном настрое, смотри, пошло дело, — мама была очень благодушна. Не совсем понятно от чего — от того, что я этой вязальной эпопеей, всё же, занялась или от брюта. — Так вы вчера с Леоном, получается, виделись?
— Да, он примчал на харлее из Первопрестольной, и мы поужинали в «Моджо». Обменялись, так сказать, пакетами: он мне с документами, я ему с вязанием. Передавал всем привет. В следующие выходные тоже приедет — обещал же сводить девочек на аттракционы.
Дамы зашушукались, уточняя подробности, а Влад вдруг выполз из-за стола и пошёл на улицу, видимо, проветриться, ибо, вроде как, до сих пор не курил.
После экспресс-конференции по вопросу Леона и его общения с моими дочерями, мамы вернулись к обсуждению перспектив вязального бизнеса:
— О! Это прекрасно. Ульяна, ты такая молодец. Столько всего успеваешь, — свекровь номер два, то есть, мачеха моего мужа, всегда говорит мне комплименты и разные подбадривающие слова, но этот её взгляд. Смотрит обычно, как змея — внимательно, холодно и с ожиданием. Ну, и я, ясное дело, всегда предполагаю подвох с её стороны.
— Если честно, я особенно много не планирую, всё же времени у меня не слишком. Да и вяжу я больше для душевного успокоения. Так что — как пойдёт. Условия нашего договора не предусматривают каких-то жёстких сроков и объёмов.
— Ниночка так хвалила Любочкино пончо и Надюшкину кофточку, а уж Верочкино платье вообще фотографировала со всех сторон, — да, моей маме всегда есть что сказать.
Свекрови согласно кивают.
Поля и Сеня тихо ржут с девчонками в зале, предусмотрительно утащив с собой бутылку красного.
Отцы, мой и мужа, мирно выпивают на пару в уголке, совершенно никак не участвуя в общей движухе.
Я употребляю свой чай. В промышленных количествах. Скоро в ушах забулькает.
Вот такой у нас детский день рождения.
Да, немного приличных фото с начала праздника, я мужу, естественно, отправила.
Безответно.
50. Ульяна. Август. Санкт-Петербург
Когда у тебя дом, а не квартира, после больших праздников велика вероятность обнаружить пару завалявшихся по углам гостей утром следующего дня.
С целью подтвердить эту истину, в воскресенье за завтраком, кроме дочерей, собственно, смиренно ели кашу мои драгоценные брат и сестра. Морщились, согласно кивали на исполняемые мной воспитательные экзерсисы, лопали овсянку на воде с творогом и бананом, и всем видом своим демонстрировали смирение и покаяние. За что были изгнаны веселиться с детьми в сад-огород. На батут и качели. Ну и прочий имеющийся там развлекательный инвентарь велено было также использовать, чтобы до двух дня, когда предполагался обед, домой носа не казать. Нагруженные мелками, формочками для песочницы, флаконами с мыльными пузырями, мячами и скакалками, одетые в панамки и солнцезащитный крем, а также майки, шорты и шлёпки на босу ногу. Добрая мать, в моём лице, отжалела ещё и две бутылки минералки, всем на радость.
Выставив условно сознательное семейство за порог, я принялась за хозяйство. Уборка, стирка, готовка — всё то, что делать не хочется, но надо. Особенно когда по дому вчера «Мамай прошёл».
Я считаю — я справилась, а то, что парадную посуду расставила как попало и ничего не гладила, так на лето — сойдёт. Иначе я не то, что повязать не смогу, я даже ничего из своих скромных процедур красоты не успею.
Обед. Троглодитов пересчитать, осмотреть, накормить, разрешить не спать, а беситься дальше. Только на понедельник подготовить вещи.
Хотела после обеда сказать, что воскресенье перед напряжённой и насыщенной рабочей неделей вполне удалось, но перефразированная в этом веке народная мудрость гласит: не хвали день до вечера, машину — до парковки, а мужа до погребальной процессии. И всё это верно.
Я только запустила посудомойку и поставила бельё на полоскание, как с улицы донёсся жуткий вой. Причём это совершенно точно была одна из моих дочерей. Вылетела на крыльцо, как была — в уборочной майке и домашних тапках. По тропинке от калитки Сеня на руках волок Любу, за ним семенили Вера и Надя, вцепившись в Полю, подвывая и утирая время от времени слёзы и сопли.
Любаша голосила. Во всю мощь лёгких. Сеня был бледнее, чем лепестки ромашек, вдоль грядок с которыми он шёл.
Разум сохранять выпало мне, естественно, ибо Поля не могла вымолвить ни слова, а Сеня, кажется, мозгами куда-то отъехал.
Как показал визуальный осмотр вопящего ребёнка, беда была с ногой. Сняли кроссовок и осторожно стянули носок. Картина вышла неприглядная: явно механический ожог широкой полосой на весь голеностоп. Местами кровит, местами синеет, кое-где кожа висит лоскутами.
Веселье.
Пока обрабатывала ногу перекисью, старшие сестры наперебой и путаясь в показаниях, вещали мне о произошедшем.
Прискорбно, что в стиле «кто в лес, кто по дрова», конечно, но основное я уловила.
Они все выползли за забор, на улицу посёлка, с велосипедами и самокатами. Люба ленилась сама ехать и поэтому напросилась сесть к Сене на багажник. Сеня — дитя прошлого века, когда пассажиры на велике только на багажнике и катались, ну, ещё, может быть, особо устойчивые — на раме. А то, что у нас есть специальное вело-кресло — это для слабаков и вообще никому не интересно.
Результат передо мной и вполне закономерен: Люба сунула ногу в колесо движущегося велосипеда, между спиц. Хорошо ещё, что Сеня разогнаться не успел, и скорость была маленькой.
Все трясутся и пьют корвалол, щедро разливаемый по стопкам Полей. Сене, кажется, перепало коньяка, судя по цвету и объёму.
Так как мне всё это не нравится, то целые и здоровые дети остаются дома с моими сегодня не очень удачливыми родственниками, а мы с Любовью Артёмовной отбываем в клинику.
На рентген.
И к травматологу, ясен пень.
Пока я таскала, изрядно подросшую и потяжелевшую с младенческих лет, дочь на руках между машиной, регистратурой, врачом, потом на рентген, потом на перевязку, мне вот очень-очень сильно не хватало её отца. Потому как, спина моя грозилась отвалиться и перестать функционировать ежесекундно, а нам ещё обратно в машину паковаться.
— Ну, что ж, героическая многодетная мать, — поржал травматолог-ортопед, который был знаком со всеми моими детьми с самого момента их первого профилактического осмотра в клинике после выписки из роддома, — гипс пока на семь дней, не нравится мне там пара мест. Через неделю — рентген и, даст бог, снимем этот неэстетичный ботиночек. Пока так. Больничный тебе дам, вот назначения. Береги остальных, жду в следующее воскресенье, хотя, давай-ка, лучше на понедельник запишу тебя.
С квадратной головой, документами под мышкой и Любовью в руках, выползла из клиники. Спасибо, что лето и воскресенье, поэтому удалось припарковаться прямо у входа. Если бы встали на обычном нашем месте, на задворках клиники, я бы, реально, не дошла.
Полчаса до дома по кольцу слегка причесали панические мысли, и даже примерная картина ближайшего будущего построилась.
В родном гнезде нас ждали переживающие девочки и стыдящийся мальчик.
Успокоив сестру и дочерей, приняв извинения от страдающего и сокрушающегося брата, накормила всех ужином.