Трасса свистела и рычала. Вдруг очень близко плеснуло плотной горячей волной. Взревело и затихло что-то огромное рядом. Вздрогнула.
— Эй, детка, ты в порядке? — неожиданно рявкнули над ухом.
Ого! Это даже бодрит. Глаза распахнулись сами.
Около меня возвышался э-э-э очень впечатляющий персонаж: огромный лохматый и бородатый рыжий мужик в джинсе и коже со шлемом в руках. Практически мне в ноги был запаркован тяжёлый, отливающий серебром и воронёной сталью, чоппер.
Рот, естественно, открылся, но услышала я от себя нечто неожиданное:
— Я многодетная мать, а не детка!
Да, так себе выступление, не «шик, блеск, красота». Но штош.
Хмыкнув, мужик не сильно удивился:
— Это там, — он машет шлемом в сторону, — ты — Мать! А здесь — детка. Маленькая, сердитая такая хоть и испуганная, но точно детка, — хитро подмигивает с высоты своего роста, а потом, мгновенно собравшись, уточняет:
— Так чего у тебя стряслось-то? Бензин кончился? Или парень-идиот попался?
И вот тут я начинаю смеяться, нет, истерически ржать прямо!
Утираюсь предложенной салфеткой минут через десять, когда физически больше не могу хохотать и рыдать одновременно.
— Я сегодня второй раз, похоже, родилась, — смахиваю остатки слёз и макияжа рукавом любимого бомбера. — Трое суток не спала толком, устала, задремала на съезде, чудом затормозила не в отбойник. Такие дела.
Выдыхаю длинно. Нервяк начинает накрывать, зубы ещё не стучат, но он рядом, ибо руки уже трясутся.
— Сейчас оклемаюсь, да тихонечко домой поеду. Дети ждут, — шепчу — шепелявлю.
— Ну, раз такой праздник, то выпить за это, детка, святое дело, — жизнерадостно восклицает этот неожиданный кадр.
И хотя он лет на десять меня моложе, парнем не назвать. Такой, основательный, крепкий и судя по взгляду и движениям, не простой. Пока мысли в голове медленно перекатываются шарами от русского бильярда, этот деловой байкер (Боже, только мне мог попасться деловой байкер, авангард и полный сюр) достаёт из одного грузового бокса своего монстра две стеклянные бутылки с вполне узнаваемым кислотно-зелёным содержимым. Ловко вскрывает их друг об друга и протягивает одну мне:
— С днём рождения, детка! Повезло тебе: День географа — это не хухры-мухры, знаешь ли, в наше время.
— Да, ты прав! — задумчиво гляжу на последний закатный отблеск на горизонте через ополовиненную мной только что бутылку «Тархуна», — мне очень повезло.
И понимаю, что руки таки трястись перестали. От «Тархуна», видимо.
Потом уже, минут через двадцать, когда мы, стоя на обочине плечом к плечу и опершись на прохладный бок моего Тигры, допили свои бутылки, он бросил их в недра второго багажника, прихватив меня за плечи довёл до машины и не просто впихнул за руль, но ещё и пристегнул ремнём. Улыбнулся так, что в свете фонарей блеснули глаза и зубы, сжал своей ручищей в чёрной перчатке моё левое плечо и проникновенно сказал:
— Держись, детка, чтобы ни случилось! Ты у себя одна! Я, кстати, Слава.
— Я — Уля. Спасибо! — шмыгнула носом, растянула обкусанные на нервах и растрескавшиеся губы в подобии ответной улыбки и завела успевший уже остыть двигатель.
Слава захлопнул мою дверь, поднял руку в приветствии. Я мягко тронула Тигру и покатила привычной дорогой к дому.
С неожиданным теплом в глубине души, до самого съезда с трассы, наблюдала в зеркале заднего вида его застывшую неподвижно крепкую фигуру со шлемом под мышкой. А вокруг меня вился сладковатый травяной аромат «Тархуна» — символа моего перерождения.
59. Артем. Август. Т.
Он всегда думал, что нет порядка в доме — нет порядка в жизни. Поэтому Улькино наплевательское отношение к хозяйственным обязанностям и заботам очень его напрягало. Да, когда она сидела в декретах, было непросто. Всё время кого-то куда-то везти из старших детей: сад, школа, кружки, секции, а на руках ещё и младенец. Он понимал. Но сейчас-то дети уже подросли, адекватные, некоторые даже самостоятельные. Ну, да, вышла она на работу. Хорошо. Но дома же уют, чистоту и порядок надо создавать!
Что же, бойтесь своих желаний. Когда они сбываются, чувствуешь себя почему-то полным придурком. Ты же хотел не так! Но жизнь тебе прямо и достаточно настойчиво даёт то, что ты до этого просил и о чём так сильно мечтал. Но вот брать всё это почему-то не хочется.
Сейчас он живёт в идеально обустроенном стерильном пространстве. Кругом порядок. Рядом с ним та, что смотрит в рот, ловит любой намёк на пожелание, готовит, убирает, моет. Не возражает. Не скандалит. Да даже не просит ничего. Всё чисто и аккуратно. Но жизни здесь нет. У неё просто нет шанса зародиться. И женщина эта такая же — стерильная, холодная, правильная, парадная. Жуть.
Он же хотел! Он же мечтал! Он же планировал!
Дебил.
Да, опыт жизни у него есть, проекты успешно созданные, построенные и запущенные в эксплуатацию — тоже есть. У него есть даже опыт жизни с одной и той же женщиной в течение двадцати лет на одной территории. И неплохой, скажем сразу, опыт. У него есть три подросших дочери.
Да, у него родились дочери, но кто сможет сейчас гарантировать ему сына? А когда сын этот вырастет? Это сколько ещё времени нужно. И сил для выращивания и развития. Он абсолютно доверял Уле процесс воспитания детей. Не было сомнений, что девочки в безопасности и в надёжных руках. А здесь? Что из возможного сына вырастет у этой «вероятной жены номер два»?
А сам-то он доживёт до совершеннолетия наследника, если тот всё же сможет в этих местах зародиться?
На хрен он будет нужен, когда Александр Аркадьевич может передать власть и деньги прямо в руки собственному внуку, минуя левого мужика.
На черта он здесь сидит, в этом долбаном дне сурка?
На хер этот тендер, пусть Георгиевич своим акциями хоть подавится.
У него есть дом, жена, дети.
Ну, он по-прежнему считает, что это всё у него есть.
Да, вчера так ни до чего с Улей и не договорились, и вообще было впечатление, что они танцуют вокруг проруби: настороженно, медленно, в облаке сплошных намёков, тщательно прощупывая окружающее пространство.
Но как же он был рад её слышать! Нервную, злую, понятно по голосу, что усталую, местами рычащую, но по-прежнему умную, выдержанную и ехидную.
Его жену.
Его Ульку.
60. Ульяна. Август. Санкт-Петербург
Увы, но истории большинства «хороших девочек» заканчиваются одинаково.
Вот и моя тоже. Закончилась. Сегодня.
Я просто сдохла.
И только чудом и попустительством Вселенной — физически не до конца.
Интересно, можно новорожденной Ульяне Романовне выпить или лучше не? А то мало ли — на «Тархун» шампанское как-нибудь криво ляжет?
Сейчас, похоже, меня и правда отпустила первая, самая мощная, волна паники и радости. Я перецеловала и перетискала всех дочерей, лично вымыла каждую (Вере голову, Надю и Любу — целиком), нарядила в пижамы, уложила в кровати и посидела около каждой минут по сорок. А теперь я, возможно, смогу что-то сообразить из насущно необходимого.
Главное — не возвращаться мысленно ни к Славе, ни к Вериному вопросу: «Мам, а что у тебя ещё случилось?», а то я много чего могу надумать. Ненужного.
Время сосредоточиться на обустройстве моей новой, свободной от оков прежних, травмирующих установок, жизни.
Где там дорогие близкие родственники? Пора мне уже нести в мир добро и справедливость. Имею право, я считаю.
И выпить. Тоже имею право.
Прихватила телефон, каву, моток пряжи и крючок с собой на улицу.
Первый под раздачу попал брат, он — мальчик, должен быть готов к внезапным тяжёлым сюрпризам:
— Сеня! Не вопи. Ты прав, я на больничном. У меня ребёнок в гипсе, и ещё два ребёнка рядом, потому что — ну, «Мама же дома!», так вот, в таких условиях я не могу мотаться к матери в больницу ежедневно. Да, потому что по три часа дети высиживать одни, без взрослых, регулярно не могут. У тебя на руках ни одного ребёнка: ни больного, ни здорового. А между тем, у тебя, кроме работы, есть ещё семья, что тебя породила и подрастила! Поэтому скину в Вотсапе график посещений, список лекарств, а про еду и сладости — договаривайся с мамой сам. С сегодняшнего дня мамино здоровье — твоя забота! И если что — я слежу за тобой, «маленький» брат.