76. Ульяна. Август. Санкт-Петербург. 18+
Поля звучала устало, но довольно.
Отчиталась о состоянии здоровья родителей, сказала, что они с Сеней всё подготовили на неделю пребывания дома и мамы, и отца. Сообщила, что папа даже на работе в пятницу был. Тихо и грустно вместе посмеялись. Сказала, что вчера я была права, и эту тягомуть ей пора завязывать. Да, она уже договорилась вечером встретиться с Владом, дабы расстаться окончательно и бесповоротно.
Узнав, что Артём вернулся, младшая встрепенулась и выразила желание приехать — выступить с эмоциональной обличительной речью. Поблагодарила её за предложение и, конечно, отказалась. Куда мне сейчас в наш замес ещё и Полечку с топором?
Пока мы с сестрой общались, муж созвал дочерей, проверил их наряды, комплектность состава, вытер усы от какао на некоторых счастливых мордашках. К тому моменту, когда мы распрощались с Полей, семья оказалась готова к отбытию из заведения.
Пока грузились в машину, отец с дочерями бодро обменивались новостями за прошедший в разлуке месяц. За этой болтовнёй и после эмоционального всплеска, я, как-то незаметно для себя, похоже, отрубилась.
Очнуться голой под горячим душем в объятьях мужа было дико странно.
Так неожиданно. Я даже не сообразила, что сказать. Молча выпучила глаза, чем Тёму изрядно повеселила. В глубине озабоченных малахитовых полей, блеснули смешинки, а лучики морщинок собрались вокруг глаз. Муж хмыкнул и продолжил активно меня намыливать густой ароматной пеной.
— Вот, теперь ты вновь свежа и прекрасна, моя июньская роза. Без всяких там следов, — фыркнул супруг, споласкивая нас с помощью функции «тропического ливня», которую я, за десять лет жизни в доме, в душевой кабине ни разу не использовала.
— Сейчас вытрем тебя, посушим и спать уложим, — продолжал бубнить себе под нос Артём, заматывая меня в махровую простыню, вместо полотенца и утаскивая на руках в спальню.
Устроив моё разомлевшее тельце на постели и обложив подушками, он исчез, чтобы, спустя мгновение, вернуться с феном в руке. Струя горячего воздуха должна была, по идее, проветрить мне мозг, но, в реальности, добавила томной неги и, следом за горячей водой из душа, унесла меня в сонную хмарь. В которой я куда-то бежала, чего-то искала, плакала, металась, но, периодически просыпаясь, всегда находила себя в тёплых и надёжных мужниных объятьях.
Почему-то полусонный разум посчитал руки Артёма подходящим местом для успокоения и восстановления сил. Как физических, так и душевных. Иногда мне казалось, что я слышу колыбельную. По молодости, мы её часто пели нашим капризным младенцам. Прошло столько лет с тех пор, но и сегодня спалось мне под знакомый мотив очень даже замечательно.
Так замечательно, что, в конце концов, мне начали сниться сны. С ярко выраженным эротическим уклоном.
С чего бы? Нервная реакция организма, что ли? Ой.
Замерев и насторожившись, осторожно приоткрыла один глаз. Дневной свет в спальне приглушён шторами, в доме тишина. А вокруг меня и со мной что-то происходит. Всё пространство чуть ли не гудит и звенит от напряжения. Горячо и влажно, потому что муж меня из простыни вытряхнул и в себя завернул, похоже. Артём везде: его макушка трётся о мой подбородок и скулы, пока сам он меня, натурально, облизывает; горячие руки сжали меня, фактически, спеленав; некоторые, особенно пламенеющие части тела мужа, находятся в очень определённых местах и ведут себя чересчур провокационно; а ножки мои вообще прижаты его тяжеленными. И мне не то что не дёрнуться, не вздохнуть толком.
Естественно, при таком плотном контакте, Артём сразу понял, что я проснулась. Скользнул мощным движением сильного тела вдоль всей меня, широким мазком горячего влажного языка прошёлся от груди, через шею до самого уха. И жарко в него зашептал:
— Моя Конфетка проснулась. Открой глазки, моя прелесть, — ну, ясно, на призыв Горлума я всегда начинаю ржать, и глаза сами открываются.
— Не возись, милая, — супруг посильнее меня стиснул и потёрся носом о висок, — я же сначала поговорить хотел, да. Мы же собирались выяснить всё и перейти к основательному взысканию накопившихся долгов, — при этом Тём не только меня из рук не выпустил, но и устроился как-то так, что я целиком и полностью под ним оказалась.
Занятно, и каким же образом я из этого положения буду претензии предъявлять? Про разрыв/разъезд/разделение вообще речи не идёт. И даже мыслей быть не должно, по плану коварного супруга. Обидно.
Ладно, хотела послушать мужа — слушай!
— Скучал, как же я скучал. Милая, месяц без тебя просто ужасен… — вот чего я не ожидала, так это такого начала выяснения отношений.
— Ну судя по тому, как прошли предыдущие полгода у нас, и этот месяц, частично освещённый в прессе, — я выколупываю из глубин памяти свои больные, поломанные мысли и мечты, — скучать сильно тебе было некогда. И уж точно, женского внимания у тебя было через край.
— На хрен это левое внимание. Да, Конфетка, меня, кстати, от чужих баб отмывать нет необходимости. Так, плечо отряхнул, и снова весь твой…
— О! Никак претензии начались? Артём Александрович, а иди-ка ты с ними, знаешь куда?
— Мррр, ведьмочка ты моя. Я тебе тут пытаюсь сказать, что даже, когда мой мозг что-то там себе комбинировал и планировал, и прикидывал, то тело было однозначно настроено на тебя. И только на тебя. Даже ведь не дёрнулся, хотя «меня царицей соблазняли», между прочим.
Сразу же за этим мне было очень ощутимо продемонстрировано, что именно там на меня настроено, дёргается и пылает. Вот, убрать из обстоятельств соблазнительных цариц, и было бы вполне. Но нет же.
— Тём, ну, так мы до сути никогда не доберёмся.
— Ох, Улька, любишь же ты поговорить. Короче, так — я бросил, к чертям, всё: работу, Бюро, карьеру, заказчиков, юных невест, занимательные финансовые перспективы в Т. и примчался к тебе. Моей родной, любимой и единственной жене.
— Подробности: что за перспективы, когда появились, чего сулили, какие обязательства? С юной невестой-наследницей примерно понятно. Нет, не совсем ясно — с чего вдруг ты от такого апгрейда супруги отказался, — кажется, собираюсь, всё же, плакать.
— Конфетка моя, не вздумай лить слёзы. Абсолютно не иа-за чего. Я должен был привезти Георгиевичу тендер, чтобы стать совладельцем Бюро. Условием получения тендера в Т. была женитьба на наследнице. Я отказался. Так что, теперь официально безработный. Но твой и только твой. Ты рада?
— Я в шоке. Тёма, ты столько лет посвятил своему Архитектурному бюро. Как же так? Как Юрий Георгиевич мог тебя уволить?
— Чего это? Я сам написал заявление. Да, нашёл наследнице мужа. Со всеми в Т. попрощался и помчался к тебе. А то, стоит зазеваться, и привет. Какие-то левые мужики вокруг тебя кружат.
— Леону было проще позвать меня замуж, чем рискнуть предложить встречаться девушке, что ему действительно нравится. А я — удобная, тебе ли не знать? Адекватная, неконфликтная, терпеливая, с пониманием, — последние слова я буквально выплюнула. И да, со злыми слезами вместе.
Артём чуть сместился в сторону, притянул меня на себя, и начал слегка покачивать в объятьях баюкая:
— Ты глупости эти брось. Ты любимая, дорогая, нужная и важная. Красивая, желанная. Самая-самая. Моя.
Всхлипнула, потому как реветь уже настроилась, а тут такие комплименты. Сто лет не слышала. Подожду рыдать. Может, ещё чего такого же скажет?
— И с чего это вдруг такие перемены в твоём мировоззрении?
— Почему перемены? Для меня ты, с двухтысячного года, одна на свете любимая женщина. И тебе это известно. Объект моих чувств неизменен, дорогая, — мурлычет муж.
Артём неспешно сцеловывает слёзы с моего, пылающего от волнения, лица, и как-то незаметно перемещается руками и губами ниже. Туда, где аргументы «за» сохранение отношений уже из другого арсенала. И серьёзнее. Изрядно.
Гладит, целует, прижимает. Быстрее. Сильнее.
Сил отворачиваться и отпихивать его у меня нет. Совсем. Закончились.