— Это, как это? Прямо денег платят нормально? — такое знакомое изумление. Никто (даже я сама) в ценность моего вязания не верил. Вязала ли я подарки, украшения на ёлку, разные сувениры, рюкзаки или сумки — всегда это было баловство и мелочи.
— Да, денег платят нормально. На туфли от «Маноло» и сумку «Прада» хватит, — я хотела сделать приятно, и я его сделаю. Потому что хочу, а не потому, что положено или так велит воспитание.
— Ох, Ульяна, я не знаю даже, но подумаю, — моя мама смущённая и в замешательстве это столь редкое событие, что я смотрю во все глаза.
Всё, наконец, чай и кофе сервированы, а мужчины с лоджии призваны. Курить, и правда, достаточно.
Когда все расселись вокруг большого стеклянного круглого стола, слово взял отец.
Я сначала не очень слушала, так как обида и злость были сильнее, но минут через пять ухо уловило странные слова, а муж, в этот момент, с силой сдавил мои пальцы. Мы с ним, с тех пор как вышли сегодня из дома, так и ходили за ручку. И сидели тоже. Так странно для сорокалетнего возраста, но очень мило, как по мне.
— Мы долго думали и обсуждали это с мамой, и вот сейчас готовы вам официально объявить, — боже, куда это отца в дебри бюрократического стиля понесло, — мы изрядно утомили друг друга за сорок пять лет и с завтрашнего дня будем проживать отдельно. Официальный брак и все прочие обязательства касательно вас сохраняются неизменными. Просто жить мы будем отдельно.
Тишина и офигение — только так я могла бы охарактеризовать наступившее для нас внезапно будущее. Хотя если вспомнить мою собственную недавнюю эволюцию и принудительное сознательное отделение от родителей, то вполне себе ничего. Друг друга не прибили, не ругаются, тихо-мирно договорились — идеальные родители, да?
Удивительно, но моё нынешнее состояние души позволило воспринять новость спокойно, хотя родители глядели настороженно. Но здесь во всей красе себя явил дорогой супруг, и мои обалдевшие родственники полчаса слушали прочувствованную лекцию о переменах в жизни, течении времени, мечтах, взаимопонимании и семейных ценностях. Сразу слышно — всё пережито, прочувствованно и перенесено с себя. Подумала, какой же муж у меня… обучаемый. Прослезилась.
— Дочь, а ты случаем не беременна ли? — мамин вопрос вышиб дух.
Нет, нет, я была уверенна, что нет. Но, спасибо маме, теперь, до завтрашнего утреннего теста, буду периодически психовать. Боги, мне сорок лет, какие ещё дети? У меня уже есть три, а порой и четыре, когда мужа сильно плющит.
— Мам, так что с подарком-то ты решила?
— А наши с папой новости тебе ничего так, да? Какие подарки, когда тут такое! — мама сверкала глазами очень негодующе. Но я уже давно выросла, да и сама, кстати, мама, и не раз. Так что мне нормально.
— Вы с папой взрослые люди, которые вольны жить так, как вам обоим комфортно. А я давно выпорхнула из гнезда, чтобы сильно переживать происходящие в нём процессы. Если порознь вам комфортно и лучше, чем вместе, то и хорошо. Мам, правда, я за то, что у меня происходит дома беспокоиться толком не успеваю.
Мать посмотрела на меня с удивлением и лёгкой гордостью, что, в этот раз, никак меня не задело. Просто два взрослых человека беседуют. Удивительно.
Ещё более удивительным было то, что мужская часть семейства смирно пила свои напитки и не отсвечивала.
Пока я наслаждалась апельсиновым кофе с анисом и кардамоном (эту жуть мамочка готовит специально для меня, смешивает и варит в отдельной турке), Сеня слегка очухался и возопил:
— Это, что это происходит? Мы столько лет терпели, учились жить с вашими феерическими скандалами, приспосабливались, и что — всё зря?
— Сеня, молчи, бога ради, — зашипел мой, очень чувствительный сейчас, супруг.
— Чего это молчи? Это ещё Польки нет, а то бы она вам сказала, кто вы такие! — Семён порозовел от возмущения, глаза гневно сверкали, волосы, в негодовании, топорщились. Короче, я не удержалась. Хохотала долго, со всхлипами, так что, даже пришлось выйти из кухни. Проветриться и умыться. А брат, меж тем, обиделся. Надо же, столько лет, а всё ещё ребёнок ребёнком.
Пока я прогуливалась до ванной комнаты, охлаждалась, а потом проведывала детей, в вотсап свалились три новых сообщения.
От Леона благодарности и фото трёх пакетов с вязаным добром на заднем сидении его «Мазератти». Хитро улыбнулась и порадовалась, ибо изящно татуированное плечо моей Полюшки отчётливо просматривается в левом углу снимка. Конспиратор, блин.
От Полины Романовны краткое сообщение, что она перенесла клиентов в скайп и на неделю решила метнуться в Первопрестольную. Проветриться. Спасибо, не написала, что умчала «Сапсаном». Угорали бы мы над ней и её «Сапсаном» долго.
Этих двух я, со спокойной душой, благословила. А вот третье сообщение, от Влада, сначала хотела удалить не читая.
Мне до сих пор не по себе из-за того, что я столько лет была непозволительно слепа и не заметила сестренкиных страданий. Естественно, виноватым у меня выходил деверь. А кто удивлён? Вот, поэтому мне и не хотелось с ним пока никаких разговоров вести. Но остатки воспитания на задворках памяти меня успешно усовестили, и я таки сообщение открыла.
Владик: «Ульяна, привет. Тём в городе?»
Ульяна Никитская: «Привет, да, вчера вернулся»
Владик: «Пусть звякнет, как сможет. И скажи, когда я до школы смогу Надю в зоопарк сводить?»
Ульяна Никитская: «Артёму скажу. Надю до школы не удастся никуда сводить — все дни заняты капитально. Только в субботу. А что?»
Владик: «Спасибо. Понял тебя. Поля не берёт трубку — всё в порядке?»
Ульяна Никитская: «У Поли всё норм. Умчала в столицу. Раньше следующих выходных не ждём»
Владик: «Спасибо»
Фиг тебе, а не Полю, баран тугодумный.
Когда я вернулась на кухню, там уже воцарилась тишь да гладь. И мои сообщения, что Поля уехала на неделю в Москву, а Вадик просит Тёма ему позвонить, восприняли спокойно и в фоновом режиме.
Мне оставалось только порадоваться.
Когда мы с семейством всё же решили отчаливать «до дому, до хаты», Сеня уточнил у меня очень тихо, практически на ухо: «К мужику Полька уехала?».
Что мне оставалось? Кивнула.
Брат вдруг разулыбался:
— Родители между собой разобрались, вы с Полькой пристроены. Красота. Теперь заживём!
— Да, ты ещё забыл сказать, что у меня всё устаканилось, — удивляюсь, как мой внутрисемейный армагеддон прошёл мимо окружающих.
— С тобой всё понятно было двадцать лет назад. Достаточно было на Артёма глянуть, чисто дракон над сокровищами, — Сеня отмахнулся от меня, как от ленивой, но настойчивой мухи.
— А мне вот ещё вчера было ничего не ясно, — начала я бухтеть.
— Дура-баба, потому что, — отрезал братец.
— Потому что муж у тебя слегка тормознутый бывает. Поэтому тебе тяжело. Но я исправлюсь, милая. Веришь? — зашелестел в ухо супруг.
Решила, из двух ораторов, реагировать на мужа:
— Верю, — сказала абсолютно искренне и почти не задумываясь. А когда задумалась, то дополнила: — Потому, что дура. Такая вот доверчивая.
Артём хмыкнул:
— Наши дети умные — в тебя, так что не прибедняйся.
А Семён, видимо, почувствовал себя обделённым вниманием, потому как внезапно выдал:
— Может и мне пора уже остепениться?
Мы с мужем обалдело переглянулись, а потом уставились с подозрением на Семёна Романовича:
— Что ты пил? Нюхал? Колол?
— Сеня, тебе сорок три, давно пора.
Выдали, в итоге, хором.
Брат нахмурился, раздумывая: обижаться или нет. Потом оглянулся на кухню, где дочери мои убирали со стола и загружали посудомойку, и решил не жестить:
— Я трезв. Просто гляжу на вас, и завидно. Скоро ещё Полька своего хахаля приведёт. Совсем тоска.
— Ну, раз такое дело, — Артём притянул меня в объятья, — пора, наверное, уже и тебе гнездо свить. Если ты морально готов. Собственная семья — это не только счастье, радость и смысл жизни…
— Но и скандалы, обиды, непонимание, нервотрёпка и битая посуда, — дополнила я картину. А чего он? Пусть не обольщается. Тоже мне, подарочек кому-то перепадёт.