- Я умираю.
Но японский матрос оказался немцем. Врач-немец ничего не понял, хотя что уж тут понимать; пришлось перевести:
- Ich sterbe.
Потом Чехов попросил бокал шампанского, чтобы забыться, облегчить страдания. Шампанского не нашлось, немец, ни на что уже не надеясь, разрешил выпить водки, такой опасной для туберкулезников, - попросту, разрешил выпить отравы. Водки тоже не было, но у хозяина отеля нашлось немного чистого медицинского спирта. Ольга заплакала и налила мужу полную рюмку. Спирт неожиданно хорошо подействовал, пульс восстановился, японский матрос исчез, Чехов уснул. Случилось чудо, в ночь с 1 на 2 июля 1904 года произошел переломный момент в смертельной болезни. Утром дела пошли на поправку, врач-немец удивленно развел руками - этих русских не поймешь, а Чехов, очнувшись, слабо пошутил:
- Что для русского здорово, для немца - смерть.
Что же случилось в эту ночь? Чудесное исцеление или природное, но редчайшее совпадение множества случайных обстоятельств - целебный воздух Баденвейлера, рюмка чистого спирта, бестолковый врач-немец, видение японского матроса? Вот что еще поразительно: в эту же ночь на второе июля четвертого года в Москве умер от туберкулеза друг Чехова, молодой, но уже очень известный русский писатель Алексей Пешков-Горький, "bourevestnik revouluthii" [предвестник революции], как оценивали его современники. У них осталось впечатление, что КТО-ТО в ту ночь стоял перед трудным выбором, разменивал, сомневался - кого оставить, кого забрать, кто здесь нужнее: предвестник революции или земский врач?.. Мистика или совпадение?.. Алексей Пешков так и остался в истории русской литературы молодым романтическим писателем, преждевременно сошедшим в могилу на самом взлете, а Чехов остался жить.
Вообще, чем вызвано столь трепетное отношение интеллигенции к личности Чехова? Безусловно, высочайшим писательским мастерством, - но не только. Я внимательно разглядывал его фотографии. В самом деле, "Чеховых было много". Вот сонный студент с одутловатым лицом, вот простой деревенский парень с голубыми глазами, вот хитрый богатырь, похожий на васнецовского Алешу Поповича, а вот замордованный пациентами земский врач. Поражает, что некоторые портреты молодого Чехова удивительно похожи на Иисуса Христа - худощавый молодой человек с высоким лбом, усами и бородкой, длинными волосами. В Чехове мы ощущаем какую-то высшую тайну, о его миссии в истории человечества ничего не говорилось, - наверное, потому, что слово "миссия" к Чехову мало подходит. Верил ли Чехов в Бога, в потусторонний мир? Кажется, нет. Не верил. Веру в Бога ему в детстве отбил религиозный отец. Но иногда сомневался. Иван Бунин вспоминал, что Чехов "много раз старательно, твердо говорил, что бессмертие, жизнь после смерти в какой бы то ни было форме - сущий вздор. Но в другом настроении еще тверже говорил противоположное:
"Ни в коем случае не можем мы исчезнуть после смерти. Бессмертие факт".
Смерть, жизнь, бессмертие... Чехов вроде бы допускал возможность двух противоположных решений.
День второго июля четвертого года навсегда остался в памяти Чехова. Им уже был написан "сюрреалистический" [Чехов посмеивался над литературоведческими терминами] рассказ "Черный монах", в котором главного героя преследует видение какого-то монаха, предвестника смерти. Подобным видением для самого Чехова стал японский матрос, маленький узкоглазый человек в тельняшке и в набедренной повязке, как у борцов "сумо", появлявшийся в дни обострения болезни, мучавший, пугавший его до конца жизни.
3
Кризис миновал. Осенью супруги смогли уехать в Италию, и Чехов почти безвыездно прожил на острове Капри десять лет, пока окончательно не выздоровел. Впрочем, от туберкулеза он никогда не излечился, но болезнь уже протекала в медленной, вялой форме.
- Живем дальше, - вздохнул Чехов.
Он в то время почти не писал ничего художественного - "устал, осточертело!" - [незаконченная пьеса без названия осталась в черновиках, чеховеды между собой называют ее "Платонов"], но вел дневник и впоследствии написал мемуарную книгу "Остров Капри" (явно перекликаясь с "Островом Сахалином") о российских эмигрантах, которые после русской революции 1905 года устремились зарубеж от преследования царских властей. Ольга Леонардовна не могла жить без театра, она опять вернулась в Москву на сцену, но Чехов, кажется уже не так сильно скучал, потому что на Капри в отсутствие Книппер появилась Лидия Мизинова. Любовник ее бросил, она окончательно разочаровалась в жизни, помышляла о самоубийстве, Чехов ее утешал как мог. Все-таки, эту деликатную тему нам не обойти и здесь, кажется, самое время кратко рассказать о его семейных отношениях.
Лидия Мизинова была сокурсницей и ближайшей подругой Маши Чеховой по учительским курсам, Антон познакомился с ней еще в молодости. Возникла любовь. Что между ними было - было или не было - не наше собачье дело, как говорят русские. Лидия, красивая молодая женщина, хотела стать то ли актрисой, то ли учительницей, то ли революционеркой - т.е., она сама не знала, что хотела. Серьезный роман с Чеховым в молодости не удался, Лидия (Лика) требовала к себе постоянного внимания, но Чехов всегда был поглощен работой. "Здоровье я прозевал так же, как и вас", - сказал Чехов. Она узнала себя в легкомысленной героине рассказа "Попрыгунья" [в этой же героине себя узнали сразу несколько подруг Чехова], обиделась и уехала с новым любовником в Париж. Ольга Леонардовна, наоборот, прекрасно знала, что хотела, - она проводила время в Москве, на сцене. Она не умела вести хозяйство, не умела готовить. Некоторые советские биографы осуждают Ольгу Книппер за то, что она не сумела создать для Чехова нормального семейного счастья, но, повторяю, давать оценки в таких делах не наше собачье дело. Чехов сидел на Капри один, как когда-то в Ялте, питался отвратительно. Мария Павловна жила в Мелихово, изредка приезжая хозяйничать к брату. Кстати, Мария систематически уничтожала все письма, в которых бросалась хоть малейшая тень на семью. Правильно делала, молодец! В ее короткие наезды на Капри жизнь Чехова менялась к лучшему, он полнел, веселел, опять принимался за надоевшую пьесу. Но Маша уезжала, и на Капри появлялась потрепанная жизнью старая любовь - Лидия Мизинова. Ольга Книппер все знала, ревновала, но не подавала на развод. Так и жили, не выясняя отношений, три женщины в жизни Чехова: сестра, жена и любовница.
К Чехову в гости постоянно приезжал цвет русской интеллигенции того времени: писатели Александр Куприн, Иван Бунин, Леонид Андреев, Викентий Вересаев; артисты Шаляпин и Комиссаржевская, политические деятели, нелегальные революционеры. Здесь Чехов однажды познакомился с Владимиром Ульяновым (Лениным), другом умершего Пешкова-Горького, и внес свой достойный вклад в ленинскую тему - в "лениниану", как называют этот род литературы в Советском Союзе. Нелестная запись в дневнике о личности Ленина, грядущего кровавого российского диктатора, о его горячности и нетерпимости к чужому мнению, явилась причиной того, что "Остров Капри" до сих пор не издан в Советском Союзе. Приводим эту важную запись полностью:
"Был у меня Шаляпин с очень странным маленьким
человечком по фамилии Ульянов (с рекомендацией ко мне еще
от живого Горького). Жутковато было читать эту
рекомендательную записку, похожую на послание с того
света. Покойник нахваливает Ульянова. Этот Ульянов,
оказывается, младший брат известного казненного
народовольца, продолжает дело брата и создал свою
марксистскую партию. Я пошутил, что "я тоже марксист,
потому что тоже запродался Марксу" [Чехов в то время
издавал свое собрание сочинений у скопидомного издателя
Адольфа Маркса]. Он [Ульянов] умеет говорить только о
политике, то и дело хочет что-то доказать, перебивает,
подпрыгивает, размахивает руками, чуть не дули под нос
тычет, переходит на крик... К тому же он очень маленького
роста и картавит. К тому же почти лысый, а где не лысый,
там рыжий. Голова его так огромна, что перевешивает,
раскачивает, тянет вниз все остальное тело, - так и
кажется, что он сейчас упадет и ударится головой о землю.