— Звучит романтично.
Кармен уже не сердилась. Она пожевала заусенец на большом пальце:
— А я тебе говорила, что мы с мамой сели на диету?
— Нет.
— Ну вот, говорю.
— Бедные.
— Но я купила в «Джайанте» три пачки печенья.
Тибби снова засмеялась:
— Молодчина.
Привет, Би!
Знаешь, я большая жирная неудачница, а моя ближайшая перспектива — свидание на пару с собственной мамой. Не шучу.
Еще неделю назад моя мама ходила только к стоматологу, а теперь она каждый вечер занимается с Дэвидом не пойми чем.
Только не надо говорить, что ты за нее рада. Ты ведь не питаешься быстрозамороженной пиццей!
Вчера она надела самую дикую в мире блузку. Видела бы ты пупок, Би! Это та-ак некрасиво!
Утром я позвонила ей на работу, спросить, можно ли мне пойти вечером в кино. И она сказала: «Как хочешь». Почему-то до Дэвида я не могла поступать, как хочу.
А может, я просто мелкая эгоистка? Скажи правду.
Только не всю правду.
Напиши поскорее о Гильде Томко. Я по тебе безумно скучаю.
— Если хочешь, навести нас перед завтраком, — сказала Каура вечером, входя в лифт. — Прошвырнемся по проезжей части до магазина.
— Хорошо, — поспешно крикнула Тибби, прежде чем дверь закрылась. Каура и Алекс любили смеяться над тем, что в других городах нет бульваров, только шоссе. Тибби кивала с умным видом, как будто сама была из Нью-Йорка, а не из какого-то Вашингтона.
В комнате ее приветствовал мерцающим светом ноутбук.
— Привет, — сказала Тибби.
— Привет, — раздалось в ответ.
Тибби застыла от ужаса. И тут же услышала смех Брайана. Тибби включила свет.
— Черт возьми! Брайан! У меня сердце в пятки ушло.
Он подошел и взял ее за руку, улыбаясь до ушей.
— Здравствуй, Тибби.
Она тоже улыбнулась. Она была рада ему.
— Что ты здесь делаешь?
— Я скучал по тебе.
— А я по тебе, — сказала она совершенно искренне.
— А еще я хотел отвезти тебя домой.
— На выходные?
— Ну да.
— Но на три дня не получится.
— Наверное. — Он пожал плечами и повторил: — Я скучал по тебе.
— Как ты вообще сюда попал?
— Ну, внизу меня спокойно пропустили. А этот замок очень легко взломать.
— Правда? Это обнадеживает. — Она вдруг затосковала по знаменитой взломщице Би.
— Ничего, если я?.. — Он показал на темно-зеленый спальный мешок на полу.
— Переночуешь здесь? — спросила она.
Он кивнул.
— Да. Конечно. Где же еще?
Он выглядел как-то неуверенно.
— Точно?
Тибби вдруг поняла, что это очень круто — оставить у себя мальчика на ночь. Насколько она знала, в колледжах все так делают, только… Только Брайан не был мальчиком. То есть, конечно, был, но Тибби никогда не вела себя с ним, как с другими парнями. Она очень любила Брайана, но кроссовки Алекса были в десять раз сексуальнее, чем Брайан.
Тибби внимательно на него посмотрела. Забавно, как он изменился со дня их первой встречи. Он очень вырос. (Потому что обедал у Тибби два-три раза в неделю.) Он изредка мыл голову. (Тибби часто принимала душ, может, он у нее научился.) Он носил ремень. (Ладно, это она его заставила.) Но все равно по сути Брайан оставался самим собой.
— У меня могут быть неприятности, — сказала Тибби. — Если тебя кто-нибудь увидит.
Брайан помотал головой;
— Я все предусмотрел. Меня никто не заметит.
— Хорошо. — Тибби знала, что родители не рассердились бы на нее за эту выходку.
Он присел на край тумбочки.
— Я вчера видел Ники и Катрину, — сообщил он.
— Ну и?
— Катрина упала на лестнице. Она звала тебя.
— Она звала меня?
— Ну да.
В груди у Тибби потеплело. Обычно она не подпускала к себе этих малышей, хотя знала, что родители просто мечтают о том, чтобы они дружили. Каждый раз, когда Тибби сажала Катрину к себе на колени, мама просто-таки лучилась счастьем. Когда Багз Банни смотрел на Даффи Дака в пустыне, то видел большую, хорошо прожаренную утку. Когда Элис смотрела на Тибби, она видела крепкую, подходящую ей по всем параметрам няню.
— Я играл с Ники в «Чешую дракона».
— Ему, наверное, понравилось. — Брайан слишком рано начал обучать Ники компьютерным играм.
Тибби не очень нравилось, что Брайан ходил к ней домой, когда ее там не было. Кто ему, в конце концов, нужен: Тибби или Роллинсы-младшие?
— Как у тебя дела? — спросил Брайан. Он посмотрел на разбросанные по столу рисунки и записи.