— А не хочешь вставить вот это? — спросил Алекс. Это был кадр, где по плечу Ники стекала ядовито-красная газированная вода.
— Зачем? — спросила она.
— Затем, что это клевый кадр. К тому же фильм не должен быть предсказуемым.
Тибби повернулась, чтобы лучше его видеть. Алекс удивил ее и одновременно расстроил. Он все так хорошо делал. А она… Да что там, бездарь и дилетант!
Алекс предлагал ей вместо тупого клоунского юмора нечто более тонкое. Иронию, грустную усмешку. Это было, конечно, намного сложнее, но и гораздо интереснее.
Немного подумав, Тибби вставила кадр, где была зеленая лужайка возле их дома с пятном желтой травы посередине.
— Блестяще, — одобрил Алекс.
Он был хорошим учителем. Она была хорошей ученицей. А еще Тибби тихо радовалась тому, что Алекс принимал такое участие в ее работе. Каура, как она знала, еще даже не определилась с темой.
В свою комнату Тибби отправилась совершенно счастливая и воодушевленная похвалой. Когда она открыла дверь, то увидела Брайана.
— Привет, — сказала она с удивлением.
— Я вернулся. Ничего?
Тибби кивнула, хотя не была уверена, что не возражает против его возвращения.
— Я хотел посмотреть, как продвигается твой фильм.
— Спасибо, — тихо сказала Тибби. Она внимательно поглядела на Брайана. Что же у него за дом, если его туда не тянет? Долгие годы Брайана интересовали только его компьютерные игры, теперь, похоже, — она, Тибби.
— Мне надо работать. Премьера в воскресенье. Мы решили устроить небольшой показ к приезду родителей.
— Работай, конечно. Я найду чем заняться. — Брайан устроился на полу со своими блокнотами и карандашами.
Тибби села за компьютер. Сегодня надо бы сделать саундтрэк. Ей казалось, она знает, какие песни надо использовать, но, увидев работу Алекса, Тибби поняла, что ее музыка слишком… предсказуема. Тибби решила найти неизвестные композиции неизвестных групп и изменить скорость так, чтобы их вообще нельзя было узнать.
Тибби снова прокрутила отрывки, которые они смотрели с Алексом, потом подобрала песню и поставила ее на бешеную скорость. Увлеченная работой, она не сразу заметила, что Брайан все видит через ее плечо. Тибби попыталась загородить экран головой.
— Что?
— Это… оно?
— Частично, — не сдержала она раздражения.
Брайан казался расстроенным.
— А как ты думаешь, твоя мама не обидится, если ты покажешь ее в ванной с полотенцем на голове? — Это был вопрос, а не обвинение.
Тибби посмотрела на него как на тяжелобольного.
— Это же кино. Не важно, что она подумает. Это же… ну, понимаешь, это искусство, а в нем всегда есть… ну условность, что ли.
Условность условностью, но Брайан не собирался отставать.
— Но если она увидит, то огорчится, — просто сказал он.
— Начнем с того, что она ничего не увидит. Ты что, думаешь, мама приедет на родительский день? Да она даже мой дневник никогда не открывала!
— А тебе не будет стыдно от того, что ты сняла фильм, который нельзя ей показать?
— Да почему нельзя! — взорвалась Тибби. — Пусть смотрит, мне все равно.
Прикол в том, что она не приедет, поэтому не о чем говорить.
Брайан замолчал и больше не смотрел ее фильм. Он снова принялся рисовать, а Тибби проигрывала музыку на максимальной громкости и на разных скоростях. Этим вечером Брайан ничего не насвистывал.
— Наверное, она еще сердится. Не знаю. Она все время молчит, — говорила Лена, прижав трубку к уху и развешивая блузки. Ей приходилось вешать обратно горы одежды! Каждая покупательница мерила не меньше двадцати вещей, а покупала в лучшем случае одну-две. Если же в выборе участвовала Лена, то чаще всего не покупали вообще ничего. Лена не умела продавать.
— Идиотский был праздник. Но, по крайней мере, я много чего наснимала, — сказала Тибби.
Лена слышала какие-то ужасные звуки. Тибби была слишком современной, чтобы слушать хорошую музыку.
— А ссору наших мам ты сняла? — не удержалась от вопроса Лена. Она не знала, почему так много думала об этом. Наверное, потому, что чувствовала себя виноватой.
— Частично. Я случайно стерла конец, когда снимала, как мама бегает по дому с прилипшим к каблуку подгузником.
Лена хихикнула:
— Ну, ты даешь!
Моя мама ничего не понимает в жизни. Когда я уезжала, она все повторяла, что твоя мама должна быть с тобой откровеннее. Можно подумать, она мне что-нибудь рассказывает.
Лена сгребала вешалки в кучу.
— Да уж, — рассеянно отозвалась она.