Финальная глава спокойна — могильно спокойна. Друзья-космолетчики прощаются и расходятся, желая провести последние часы жизни так, как им хочется — по-разному. Диксон уезжает по коридору между двумя Волнами; Марк Валькенштейн направляется в степь, сопровождаемый своей подругой; Горбовский возвращается в город, в свободную компанию остальных. Вдоль главной улицы Столицы художники устроили импровизированную выставку своих работ, и на веранде кафе молодой человек представляет музыку собственного сочинения. У некоторых еще остается надежда — группа инженеров продолжает рыть тоннели под городом, давая повод Горбовскому заметить — как забавно, что «на чудо теперь надеются самые скептические и логические люди планеты…».
Горбовский находит себе удобный уголок на пляже, где он может отдыхать в ожидании конца. Роберт устраивается рядом, проклиная себя за все грехи того дня. Горбовский утешает его, говоря успокаивающие и извиняющие слова, затем поощряет его провести последние минуты, вновь налаживая отношения с Таней. Горбовский разговаривает с Камиллом, признающимся наконец, что он — последний выживший из группы ученых, срастивших себя — в порядке эксперимента — с машинами; Камилл не может умереть, и он осознает близкую перспективу остаться в полном одиночестве на мертвой планете. Камилл, как и неудачливые экспериментаторы, вызвавшие Волну, является примером ошибки — подчинения человеческого чисто научному. Эту же мысль проводит и последний эпизод. Маленькая группка испытателей, нуль-перелетчиков, несущих слепого товарища, жертву одного из испытаний, входят в океан и уплывают между высокими черными стенами Волны. Слепой играет на банджо и поет песню о надежде перед лицом бедствия:
Герои повести демонстрируют тот вид героизма, с которым Стругацкие полностью согласны — героизм, порожденный не эгоизмом или беспечностью, но единственно необходимостью сбережения будущего (в данном случае — детей).
«Далекая Радуга» показывает, лучше, чем что бы то ни было до этого, умение Стругацких изображать яркие индивидуальности на фоне, выражающем более широкую идею. Идея всей повести — предупреждение о неизбежной опасности, проистекающей из научных исследований, проводящихся без оглядки на моральные соображения; такое предупреждение особенно уместно в наше время, над которым нависла тень атомной бомбы. В повести практически нет идеологической полемики, присутствовавшей в ранних произведениях. Хотя каким-то образом трагичная повесть сохраняет надежду и гуманизм предыдущих работ; в самом деле, это характерный образец вышеупомянутого марксистского жанра — «оптимистической трагедии», позволяющего некоторое эстетическое отклонение в рамках утопического социализма. По мере дальнейшей эволюции творчества Стругацких, пришедшейся на шестидесятые годы, и его усложнения этот оптимизм будет появляться не столь готовно.
Глава 3. Об истории и человеческой природе
Действие всех произведений, рассматриваемых здесь, происходит на фоне идеального коммунизма в не столь отдаленном будущем. Драматический конфликт в том мире вызывается идеологическими противоречиями (только в ближайшем будущем), личностными препятствиями (которые, вероятно, служат метафорами временных препятствий на пути достижения марксистских целей), а также последствиями безграничного научного поиска. С исторической точки зрения, советский писатель-фантаст, желавший резче показать различие между коммунистической и какой-нибудь другой идеологией, был почти что вынужден — оптимистическими предположениями партийной линии — перенести действие на другие планеты, где диалектика развития еще не столь близко подошла к своему завершению; нельзя было описывать будущую Землю, не ставшую единым социалистическим государством.
В соответствии с официально признанной в СССР версией марксистского учения (о которой некоторые западные ученые-марксисты говорят, что она искажает исходные идеи Маркса), все культуры проходят в своем развитии через несколько четко выделяемых политических и экономических стадий. Первая, примитивная форма — дописьменная племенная форма коммунизма, при которой имеющаяся собственность находится в общем пользовании членов сообщества. На следующей стадии, «античной» на Западе и «азиатской» — на Востоке, на вершину общества поднимается абсолютный властитель — император или деспот, а в основании общественной пирамиды находится рабский труд. Эта стадия эволюционирует к децентрализованному феодализму, где доминируют игрушечные феодальные поместья, натуральное хозяйство с агрономическим уклоном и труд крепостных. Феодализм неизбежно замещается капитализмом, либо мирно (например, как в Великобритании в 1688 году), либо насильственным путем (как во Франции в 1789 году). После наступления капиталистической стадии революция продолжается, по мере того как капиталисты концентрируют свою власть все у меньшего числа людей, до тех пор, пока они в конце концов не окажутся в меньшинстве по отношению к отчужденному и лишенному гражданских прав рабочему классу. Последний тогда восстает, вырывает власть у капиталистов, и общество начинает двигаться к утопии. Если же, по каким-то причинам, окончательная победа трудящихся задерживается, капитализм дегенерирует до фашизма, с его диктатурой буржуазии, концентрацией власти у узкой прослойки элиты и поддерживанием власти путем внутреннего террора и военной силы. Фашизм считается исторической аномалией, случайностью, расстройством, вызванным отклонением от нормального, неизбежного хода истории.