После Переяславской Рады и освобождения объединенным московско-запорожским войском Западной Руси царь Алексей Михайлович принимает титул «Великого князя Литовского». Казалось, что католическо-польской оккупации пришел конец, однако смерть Богдана Хмельницкого и последовавший после этого период кровавых междуусобиц под названием Руины, когда все воевали против всех, отодвинул его. Однако ни одно из антимосковских восстаний не имело самостийнической ориентации. Раздоры шли от казачьей верхушки, знати и духовенства, которые уже были ополячены и вынуждены были пойти на союз с Москвой именно потому, что не могли выступить против восставшего народа. Именно поэтому после смерти Богдана Хмельницкого многие из гетманов, духовенства и других властных лиц изменяют русскому царю и склоняют голову перед польским королем.
Те же причины во многом определяли и поведение Мазепы. Кумир украинских «самостийников», за самостийнисть и не боролся, а искал такого сюзерена, при котором и далее можно было бы ему воровать и грабить малороссов. Самостийником, как и прочие казацкие сепаратисты, он уже стал задним числом.
Одновременно смута началась и в России (чему в немалой степени способствовал митрополит Паисий Лигарид). Российская смута дестабилизировала Россию и расколола Русскую Православную Церковь. Митрополит Макарий в своей «Истории Русской Церкви» прямо утверждает, что если бы Никон остался Патриархом, то раскола бы не произошло.
Никон был сторонником сосуществования «старого» и «нового» обрядов, и он фактически достиг примирения с будущими вождями старообрядцев (в первую очередь с Нероновым).
Но проведенный под «режиссурой» Паисия Лигарида Собор 1666 года низверг Патриарха Никона и проклял старые обряды. Лигарид старался максимально рассорить примирившиеся было стороны, а Патриарха рассорить с Царем.
Показательно, что сразу после свержения Никона (1666 г.) в 1667 году с Польшей заключается Андрусовский мир, фактически спасший это государство и на целые сто лет отодвинувший воссоединение Белоруссии, Холмщины и Подолии. Согласно этому договору Речь Посполитая и Российское царство разделили между собой малорусские земли.
Этот договор был реваншем Польши за 1612 год. Россия получила только Киев и Левобрежье, по Малороссии поползли слухи об «измене Москвы русскому делу». Отложен был и выход русских к морю.
На землях, отошедших Польше, начался геноцид, и земли Западной Руси стали колонизироваться поляками.
В течение 30 – 40 лет происходит почти полное уничтожение Православия.
Сначала Православные братства лишаются прав и привилегий, затем в Православную иерархию вводятся тайные католики. Поучительна история Львовского митрополита Иосифа Шумлянского. Этот перевертыш принял унию в 1681 году и держал это в тайне в течение 19 лет! За это время он произвел «кадровую революцию» – поставив тайных униатов на все ключевые посты, прикидываясь, когда нужно, «православным», и только в 1700 году открыто заявил о своем униатстве. Расставленное им духовенство, естественно, пошло за ним, а народ остался без пастырей и иерархии. Единственная православная иерархия сохранилась в Белоруссии, некоторое время держалось Львовское братство и Манявский скит (в Станиславской области), который продержался до 1785 года. Темная ночь опустилась над Галицкой Русью, однако православное русское самосознание не угасло.
Спасительным для русской культуры оказался церковно-славянский язык, богослужение на котором удалось отстоять униатам. Дело в том, что те, кто принял унию из страха, пытались в рамках своей «новой конфессии» отстоять остатки православного богослужения. Однако Ватиканом начал безотлагательно проводиться следующий этап латинизации. В 1720 году в униатских храмах распространяются латинские культы «Божьего Тела», «Сердца Иисусова», «Сердца Марии», католические праздники, облачения духовенства.
Но сохранение церковно-славянского языка обусловило галицко-русское и карпато-русское национальное и православное возрождение во второй половине 19 века.
В заключение этой части следует остановиться на одном, на первый взгляд малозначительном, но в самом деле принципиальном моменте.