— Что скажешь о Рашасе? — тактично переменила она тему.
— А вот с Рашасом мне тоже неплохо бы выяснить отношения, — сказал Танис со злостью. — Чувствую, его это рук дело. Интриги, всегда интриги!
Удивляюсь, как это Портиос оказался с ним заодно.
— У Портиоса другие заботы, дорогой. Но теперь, когда Сильванести свободна от снов Лорака, Портиос наконец сможет вернуться домой и заняться делами своей страны.
Сны Лорака… Лорак был эльфийским королем, правителем Сильванести до Войны Копья. Видя, что его страна близка к гибели от руки вторгшихся в нее армий Владычицы Тьмы, Лорак попытался использовать один из могущественных волшебных Глаз Дракона, чтобы защитить свой народ, свою страну. Но вместо этого произошла трагедия: Лорак сам пал жертвой Глаза. Злой Дракон, Циан Кровавый Губитель, воцарился над Сильванести, наведя на Лорака темные сны.
Сны становились реальностью. Сильванести была заколдованной опустошенной страной, кишащей злобными тварями, которые являлись одновременно и реально существующими, и бредовыми видениями.
Даже после смерти Лорака и поражения Владычицы Тьмы Сильванести не была полностью освобождена от темноты. В течение многих лет эльфы боролись с пережитками сновидений, сражались с тьмой и злыми созданиями, которые продолжали скитаться по стране. Только теперь наконец эльфы избавились от них полностью.
Танис думал об истории, происшедшей с Лораком, и думал со злостью, что было вполне уместно в сложившейся ситуации. Опять какие-то эльфы действовали неразумно, не опасаясь возможных дурных последствий. Какие-то старые, идущие-своими-путями эльфы вроде сенатора Рашаса.
— По крайней мере теперь у Портиоса есть кое-что, что отвлечет его внимание от многочисленных неприятностей, — я имею в виду их с Эльханой будущего ребенка, — с самым жизнерадостным лицом, которое он только смог изобразить, вел Танис светскую беседу, шнуруя между тем свои кожаные латы.
Лорана смотрела на его доспехи, которые он никогда не надевал, кроме как в крайних, грозящих серьезными неприятностями, случаях. Она прикусила губу, но ничего не сказала, продолжая, по его примеру, разговор о политике.
— Я знаю, Эльхана очень довольна. Она так давно хотела ребенка. И не сомневаюсь, что Портиос тоже счастлив, хотя и старается делать вид, что его отцовство — не больше чем исполнение долга перед своим народом. Я вижу теплоту в их отношениях, которой не было никогда раньше, и начинаю надеяться, что теперь они будут заботиться друг о друге.
— Главное, вовремя, — пробормотал Танис. Он не слишком любил свояка. Завязав дорожный плащ, он взял вещмешок и наклонился поцеловать жену.
— До свидания, любимая. Не терзайся слишком сильно, если мы вернемся не тотчас же.
— О Танис! — Взгляд Лораны проникал в самую его душу.
— Не бойся. Мы с мальчиком нуждаемся в длинном разговоре. Теперь я это вижу, а должен был увидеть давно. Но я надеялся… — Он запнулся и не стал продолжать. Потом добавил:
— Словом, если что — пришлю тебе весточку.
Пристегнув меч, он еще раз чмокнул ее в щеку и вышел.
Следы его сына найти было несложно. Весенние дожди поливали Солантус целый месяц, и следы лошадиных копыт глубоко и четко отпечатались на грязной дороге. Единственный, кто, кроме Гила, проезжал этим путем за последнее время, был сэр Вильям, доставивший письмо от Карамона, но он ехал в противоположном направлении, следуя в Соламнию, тогда как «Черный Лебедь» был расположен на пути, ведущем в Квалинести, на юг.
Танис ехал спокойным шагом. Восходящее солнце сверкало в небе огненным серпом, в траве блестела роса. Утро выдалось ясным и достаточно свежим, так что плащ оказался весьма кстати.
«Гилу должна понравиться такая прогулка», — сказал сам себе Танис. С преступным удовольствием он предался воспоминаниям о другом сбежавшем юноше и его ночном путешествии. — У меня-то лошади не было, когда я решил уйти. И я ушел пешком из Квалинести на поиски Флинта. У меня не было ни денег, ни цели, ни головы на плечах. Удивительно, как я остался в живых.
Танис горько рассмеялся, покачав головой. «Но я был одет достаточно бедно, чтобы не привлечь внимание грабителей, не имел средств на гостиницу и поэтому избежал стычек и драк. Ночи я проводил, бродя под звездами, и мог дышать полной грудью.
Ах, Гил, — вздохнул Танис, — я постоянно совершал одну и ту же ошибку, которую я сотни раз запрещал себе делать. Я ограничивал тебя, стеснял твою свободу. Узы были сотканы из шелка, созданы с любовью, но от этого они не перестали быть узами. А как иначе я мог поступить? Ты так дорог мне, сынок! Я так тебя люблю! Я не хотел, чтобы с тобой произошло какое-нибудь несчастье…
Прекрати ныть, Танис! — оборвал он сам себя. — Так только накличешь беду, и можно себе представить, во что все это выльется. Сегодня прекрасный день, Гил на чудесной верховой прогулке. А потом мы проговорим всю ночь, и это будет настоящий, откровенный разговор по душам. То есть твой разговор, сынок. Я буду только слушать и стараться понять. Обещаю тебе».
Танис продолжал ехать по следам лошади Гила. Он увидел, как юноша, отпустив поводья, предоставил лошади свободу, увидел следы бешеного галопа — и у лошади, и у всадника закружилась от свободы голова. Но потом Гил успокоил лошадь, и дальше они вполне разумно ехали ровным шагом, чтобы не утомить коня.
— Ну что же, совсем неплохо, малыш, — одобрительно пробормотал Танис. Гордость за сына согрела его.