Убегая, увертываясь от цепких пальцев, сжимаясь в комок, Танис умолял: «Я не хочу вставать. Я устал от всего этого, ужасно устал. Почему ты не хочешь оставить меня в покое? Дай поспать...»
— Танис!
Вздрогнув, он очнулся. Он проспал дольше обычного. Но сон не принес отдыха — тело ломило, голова была тяжелой. Полуэльф почти не сомневался, что, открыв глаза, увидит Карамона.
Но перед ним была Лорана.
— Гил пропал, — сказала она.
Танис потряс головой, отгоняя сон и тяжесть.
— Пропал? — тупо повторил он. — Куда пропал?
— Я точно не знаю, но думаю... — Ее голос сорвался.
Она молча протянула мужу золотистый лист бумаги.
Протерев глаза, Танис принял сидячее положение. Лорана скользнула на кровать рядом с ним и обвила рукой его плечи.
Он читал приглашение.
— Где ты нашла это?
— В... в его комнате. Я, конечно, не рылась в его вещах, просто... Он не спустился к завтраку, и я подумала, не заболел ли он. Пошла проверить...
Ее голова поникла, по щекам покатились слезы.
— Он не спал в постели, одежда исчезла. И это... это... было на полу... у окна.
Лорана едва не разрыдалась, но быстро овладела собой.
— Тогда я бросилась на конюшню... Его коня не было в стойле... Конюх, конечно, ничего не видел и не слышал...
— Старый Гастингс глух, как мачта. Он и новый Катаклизм проспит... А ведь Карамон пытался предупредить меня, что это может произойти, но я не слушал.
Танис вздохнул, ведь во сне он все помнил, именно потому и увидел Карамона. «Дай мне поспать...»
— Все будет хорошо, любимая, — жизнерадостно объявил он, притягивая ее поближе и крепко целуя.— Гил оставил листок здесь, зная, что мы найдем. Он хочет, чтобы мы нашли его и остановили. Это как цыпленок первый раз пробует быть самостоятельным, ничего более. Я найду его в «Черном Лебеде» — измученного, но слишком гордого, чтобы признаться, с виду готового ехать в неведомые дали, а на деле мечтающего, чтобы я уговорил его вернуться обратно...
— Только не ругай его, — тревожно вскинулась Лорана.
— Ну конечно, не буду. У нас будет мужской разговор, это, знаешь, долгая вещь. Может, мы проговорим всю ночь, а вернемся к утру.
Эта мысль согрела Таниса. Теперь он понял, что еще ни разу не провел ни дня с сыном. Теперь они поговорят, как следует поговорят... Танис даст Гилу знать, что отец прекрасно знает о его проблемах.
— Может, и мне поехать...
— Нет, Лорана, — твердо сказал Танис. — Это все между мной и Гилом. — Танис вылез из кровати и принялся одеваться для путешествия. — Кто знает, может быть, это окажется неплохим уроком для мальчика, милая. Слушай, а ты точно не знаешь, почему он отважился на такое?
Ожидая ответа, Танис даже на секунду приостановил сборы.
— Ни один эльфийский юноша никогда не сделает такого,— тихо сказала Лорана. В глазах ее стояли слезы.
Танис склонился и поцеловал ее густые волосы. Он вспоминал юного полуэльфа, сбегавшего от своего народа, из своего дома, того самого полуэльфа, который убегал даже от нее. Ему казалось, что и она не должна забыть такого.
Жажда перемен — проклятие людей.
Или благословение.
— Не переживай, — сказал он. — Я доставлю его домой в целости и сохранности.
— Только бы Гил понял, что мы сделаем для него все!..
Лорана продолжала говорить, но Танис уже ничего не слышал. В его голове раздавался голос другой женщины, другой матери: «Чем ты пожертвуешь ради своего сына? Честью? Добрым именем?»
Это были слова Сары, заменившей мать Стилу Светлому Мечу. Похолодев от ужаса, Танис припоминал видение. Он не вспоминал о нем много лет, стараясь выкинуть из головы. Но вот он снова оказывается в проклятой цитадели Лорда Ариакана, Рыцаря Такхизис. Расступились темные облака, сквозь разрывы облачной завесы пролился серебряный свет Солинари, и Танис успел увидеть опасности и несчастья, роящиеся вокруг его сына, как насланный кем-то дождь. Тут Солинари снова поглотили темные облака и видение пропало. И он забыл его.
До сего момента.
— Что случилось? — Лорана, не на шутку перепуганная, пристально смотрела на него. Как же хорошо она его знала! Даже слишком...
— Ничего страшного. — Танис через силу выдавил успокаивающую улыбку. — Просто ночью мне приснился дурной сон. Наверно, он до сих пор на меня действует. Ну тот, о войне, ты помнишь...
Лорана знала. Она тоже видела эти сны. И понимала, что он не говорит ей правды не потому, что не любит ее, и не потому, что не доверяет или не уважает ее, а просто потому, что не может сказать. С раннего детства он привык держать такие вещи при себе... все переживания, обиды и страхи. Выдать слабость значило дать кому-то преимущество над собой. Она не могла упрекнуть его, ведь помнила времена, когда никто не принимал его. Получеловек в эльфийском обществе, он жил в Квалинести изгоем, не зная милосердия и жалости. Эльфы всегда давали ему понять, что он всю жизнь будет отверженным.