Гил уловил очевидную паузу в речи Рашаса, умышленно разделившую мать и отца. Щеки Гила зарделись от смущения и стыда. Он не смел даже взглянуть на стоящую перед ним женщину, такую гордую и высокомерную, которая наверняка жалеет и презирает его. Она заговорила, но не с ним, а с Рашасом. Смущение Гила было столь велико, что сначала он даже не понял, о чем говорит эльфийка. Но когда осознал, то изумленно вскинул голову.
— ...Танис Полуэльф — один из великих нашего времени. Он известен и уважаем по всему Ансалону. Каждый народ почитает его, причем включая эльфийский народ, сенатор. Гордые Соламнийские Рыцари почтительно склоняются перед ним. Праведная Дочь Крисания из Храма Паладайна в Палантасе считает его своим другом. В Торбардине король гномов зовет Таниса Полуэльфа братом...
Рашас кашлянул.
— Да, королева, — сухо сказал он. — Я уже понял, что у Полуэльфа есть друзья даже среди кендеров.
— Точно, есть, — холодно отозвалась Эльхана. — И он счастлив, что заслужил их незамысловатое уважение.
— Какой изысканный вкус... — Губы Рашаса растянулись в улыбке.
Эльхана не стала ему отвечать. Она смотрела на Гила и хмурилась, как будто ей в голову внезапно пришла новая неприятная мысль.
Гил не понимал, что произошло, он был шокирован и нервничал. Услышать такую пылкую хвалу отцу из уст самой королевы Квалинести и Сильванести! Его отец — один из величайших людей нашего времени... гордые рыцари склоняются... король гномов зовет его братом... каждый народ почитает его...
Гил никогда не знал об этом, не задумывался о таких вещах.
Он вдруг заметил, что в комнате повисла оглушающая тишина. Гилу стало ужасно неуютно, и он страстно хотел, чтобы кто-нибудь произнес хоть слово.
Затем юноша встревожился.
«Может, я должен что-то сказать? — в панике подумал Гил, стараясь припомнить уроки матери о королевских приемах. — Может, я должен поддержать беседу?»
Эльхана внимательно разглядывала сына Таниса. Прекрасные глаза, устремленные на Гила, смущали и лишали дара речи. Он хотел сказать хоть что-то, но обнаружил, что горло перехватило. Он переводил взгляд с сенатора на королеву, осознавая потихоньку неправильность происходящего.
Солнцу нет места в этой комнате, окна занавешены плотными занавесями. Поначалу тени казались прохладными и успокаивающими, но сейчас были угрожающими и страшными, как завеса, падающая на мир перед началом сильного шторма. Воздух словно пропитан предвестием несчастья.
Эльхана первая нарушила затянувшееся молчание. Ее фиолетовые глаза потемнели, став почти черными.
— Так вот, значит, каков твой план? — обратилась она к Рашасу на языке Квалинести, но с легким акцентом, выдававшим уроженку Сильванести.
— И весьма хороший, тебе не кажется? — вопросом на вопрос ответил спокойный Рашас.
— Но он еще мальчишка! — вполголоса воскликнула Эльхана.
— Но у него будет верный наставник и мудрый советник, — парировал Рашас.
— Которым станешь ты, — саркастически бросила Эльхана.
— Регента назначит Талас-Энтия. Я, конечно, буду счастлив предложить услуги.
— Талас-Энтия! Да эта кучка старых глупцов у тебя в кармане!
Гил чувствовал тошноту, подкатывающуюся к горлу, слышал безумный стук крови в висках. Опять старшие говорят через его голову, как будто он вроде тех деревьев, растущих из пола комнаты.
— Ведь он еще не знает, так ведь? — спросила Эльхана, с сожалением посмотрев на Гила.
— Думаю, он знает больше, чем хочет показать,— с хитрой улыбкой сказал Рашас. — Он пришел сюда по собственному желанию, никто его не заставлял. А теперь, ваше величество, — сарказм высунулся жалом с языка сенатора, — если ты и принц Гилтас позволишь мне, то я займусь неотложными делами. Надо очень-очень много всего сделать перед предстоящей нам завтра церемонией.
Сенатор поклонился и, повернувшись на месте, вышел из комнаты. Слуги тут же захлопнули дверь.
— Что происходит? — Гил был сбит с толку и зол одновременно. — О чем он говорит? Я не понимаю...
— Не понимаешь, значит? — бросила Эльхана. Гил не успел ответить, а Эльхана уже отвернулась от него. Все ее тело напряглось, кулаки сжались, ногти впились в ладони. Юноша ощутил себя маленьким ребенком, запертым наверху в детской, в то время как у взрослых праздник внизу. Он бросился к двери и распахнул ее.
Перед ним выросли два огромных, сильных воина-Кагонести. Каждый сжимал в руке копье. Гил решил пройти между ними, но воины не сдвинулись с места.
— Простите, может, вы не поняли, но я хочу выйти, — вежливо, но непреклонно сказал Гил, давая им понять, что говорит именно о том, что намерен предпринять.