Она выхватила факел из руки хобгоблина и швырнула его в грязь — огонь, зло зашипев, угас.
— Да что я сделал? — оправдывался Глоб. — Он же шпион, проклятый эльф!
— Конечно эльф, — прорычала Сара, — да к тому же и двойной агент милорда! Ты будешь кричать об этом на каждом углу, пока Ариакан не вырежет твой поганый язык?
— Я буду нем, — буркнул Глоб, — милорду известно об этом.
— Если бы тебя прижал любой из Белых Мантий, ты в два счета расстался бы с подобной уверенностью, — мрачно произнесла наездница.
Карамон снял руку с меча, но по-прежнему угрожающе нависал над Глобом, а Танис негодующе запахнул полу плаща, сердито разглядывая хобгоблина. Тот отвечал ему не менее негодующими взглядами.
— Плевать мне, что ты говоришь, я немедленно обо всем доложу.
— Язык твой, — пожала плечами Сара, — вспомни случай с Блошем. Можешь спросить у него, только не жди ответа...
Хобгоблин, вздрогнув, нервно облизал вышеупомянутым языком гнилые зубы.
— Нам сюда, — указала наездница.
Карамон и Танис двинулись за ней, заметив, как Глоб кинулся на другой конец двора к высокому человеку в черной броне. Он лихорадочно что-то ему говорил, но до Карамона долетело лишь слово «эльф».
— Идите, как будто ничего не происходит, — прошептала Сара.
— Надо было свернуть гаду шею, — сплюнул Карамон, поглаживая рукоять меча.
— А куда бы дели тело? — холодно спросила практичная Сара. — Порядки тут строгие, обязательно бы нашли и подняли тревогу.
— Эта шлюха Ариакана... — ясно донеслось до них. Наездница вздрогнула, но смогла выдавить улыбку:
— Вот теперь нам не нужно волноваться... Слышите? Рыцарь наотмашь ударил хобгоблина по лицу, отправив в кучу навоза:
— Упоминай имя миледи Сары с уважением, жаба! Брезгливо тряхнув перчаткой, он отправился по своим делам.
— Этот соображает быстрее — сразу понял, что мы можем оказаться настоящими шпионами, — шепнул Танис.
Карамон промолчал, продолжая оглядываться назад.
— Все в порядке, — пожала плечами Сара, — даже если бы нас заметили — Ариакан действительно уже приводил сюда шпионов. Главным образом, как мне кажется, чтобы устрашить. Один гоблин бросился к нему с доносом и поплатился языком.
— А дракон не разболтает?
— Ей я преподнесла ту же идею. Всполох верна мне, она же синяя. Синие не похожи на красных...
— Тот рыцарь... — начал Танис. — Он относится к тебе с почтением...
— Да, для шлюхи, — закончила за него Сара.
— Я не то хотел сказать...
— Но ты это подумал. — Наездница тяжело шагала вперед, не опуская головы под каплями дождя, стекающими по ее щекам.
— Извини, Сара... — Танис мягко взял ее под руку.
— Тебе не за что извиняться, это правда. — Женщина посмотрела полуэльфу в глаза. — Я такая, какая есть, мне нечего стыдиться. Если бы понадобилось, сделала бы это снова. А чем ты пожертвуешь ради собственного сына — богатством, честью, жизнью?
Облака, несущиеся по ночному небу, внезапно разошлись, Солинари, серебряная луна, освободилась из плена. Ее яркий свет объял Гнездо Бури, и на миг Танис разглядел собственное будущее, вспыхнувшее перед ним, как будто слова Сары открыли невидимую дверь. В ней стоял его сын, и воздух вокруг него тихо звенел от предчувствия опасности. Снова набежали тучи—и дверь захлопнулась.
Танис вздрогнул и тряхнул головой.
— Ариакан неплохо обращался со мной, — защищаясь, проговорила Сара, истолковав молчание эльфа как неодобрение. — Наши отношения никогда не подразумевали большего, Ариакан не собирается жениться — ни сейчас, ни когда-либо. Вот уже более сорока лет его невеста — война... Истинный рыцарь, считает он, должен иметь истинную любовь. Истинной любовью может быть только битва. Он считает себя отцом всех юных паладинов, преподнося им уроки чести и самопожертвования, в которых видит ключ побед Соламнийских Рыцарей. Ариакан говорит ученикам: «Не рыцари победили нас — мы сами нанесли себе поражение, преследуя мелкие цели и потакая личным амбициям, вместо того чтобы объединиться для служения Королеве».
— Зло повернулось против себя, — пробормотал Танис, пробуя стряхнуть страх, испытанный им во время недавнего видения.
— Не совсем так, — возразила Сара. — Этих рыцарей вырастили вместе, словно в семье. Каждый юный паладин пожертвует собственной жизнью ради брата... или служения Темной Королеве.
Танис покачал головой:
— Мне трудно поверить в твои слова. В самой природе зла заложены эгоизм и жажда власти. Если бы это было не так...
Он замер.
— Тогда? Что случилось бы тогда? — настойчиво спросила наездница.