— Откуда ты взялся такой умный? Корчагин, что ты вечно из себя строишь взрослого и всё знающего! Даже противно!
Вот и говори после этого правду людям… Они или не понимают или понимают, но так еще хуже выходит. Молчаливый Боб из одного старого фильма был прав — общаться можно жестами, это бесит людей меньше, чем честность. Ага, сказанул я про старый фильм! Его снимут только лет через двадцать!
Вот тоже, как канонический попаданец из книжного мусора, который внезапно стал моден на какое-то время, я помню про будущее, которое моё прошлое по факту, кучу всяких вещей. Но при этом ничего путного. Как так? В книжках люди и про клады вспоминают, и ставки делают бешеные на победу каких-то команд в мировых чемпионатах, даже в Спортлото помнят выпавшие числа. А тут полный голяк. И вообще, я очень сомневаюсь, что в этом Забубенинске есть подпольный тотализатор, где принимают ставки на спорт. Катран какой-нибудь в формате малины или хавиры с грязным столом и сомнительным контингентом еще может на окраине найтись. Но кто там будет держать тотализатор? А даже в карты, вряд ли кто посадит за стол с уголовниками и шпаной восьмиклассника с комсомольским значком во всё пузо. Так что никакой я не попаданец, демон я, дух вселившийся. А нам духам в человеческом бизнесе фарта нету.
— Корчагин, о чем замечтался? — Моя фамилия прозвучала в классе химии на уроке, что примечательно тоже химии, и прервала цепь размышлений о вечном и важном. Надо что-то отвечать. А что, если я настолько погрузился в вопросы экзорцизма, что даже потерял нить повествования училки. Лучшая форма защиты — это нападение, и желательно такое, чтоб наповал!
— Да вот думаю, Юлия Константиновна, над реакцией нитрования глицерина из аптеки. Вроде может проканать. — От последнего слова учительница слегка поморщилась.
— Мдя, и что ты надумал? — Брови химички поползли вверх в показном удивлении, но глаза смеялись. Весь её опыт говорил, что конкретно от этого ученика беды ждать не стоит — он слишком спокойный.
— Я думаю, что избыток нитрующей смеси из азотной и серной кислот относительно количества глицерина сделает полученное соединение нестабильным.
— Обоснуй.
— Вода или еще какая примесь дадут экзотермическую реакцию с кислотами, а нагрев получившегося нитроглицерина чреват его самопроизвольным взрывом.
— Молодец, Корчагин. Вывод какой?
— Дышать ровно, беречь глазки, опыты со взрывами отложить. Вот только одно непонятно.
— Что тебе непонятно?
— Кто и зачем издал научно-популярную книжку «Химические опыты со взрывами» для старшего школьного возраста.
— Мдя. А где ты её видел, книжку эту?
— В районной библиотеке.
— Не весь, значит, город зачистили от этой скверны. Понимаешь, Миша, да ты садись! Кто-то очень умный решил, что увлечь подрастающее поколение такой наукой как химия можно чем-то ярким и громким. Особенно мальчиков. Вот и издали эту книжку, а потом не переиздавали. В семьдесят пятом взамен той книги выпустили другую — «Опыты по химии без взрывов». Но она оказалась невостребованной и неинтересной для школьников. Не выполнила возложенную на неё роль популяризации науки. Я ответила на твой вопрос?
— Да, спасибо.
— Класс, если кто-то сильно интересуется химией, на химическом кружке я разрешаю проводить опыты с воспламенением и взрывами. Но под моим контролем. То есть готовитесь к опыту, изучаете реакцию и её последствия, рассказываете мне ход опыта. Если я увижу, что вы понимаете, что творите, и если после вашего опыта на месте школы не останется воронка слишком уж большого диаметра, то я разрешу ваш опыт.
— Зашибись! — придушенный шепот разнесся на весь класс. Словно прокололи колесо у автобуса. — Я пойду на кружок!
И мне сразу всё стало понятно. Что та пресловутая книжица, которая мне давеча попалась в библиотеке, здесь является чем-то вроде «Некрономикона» — книги мёртвых, запретного учения некромантов. А Юлька, как ласково зовут нашу химичку, является тайным адептом этой самой некромантии. И жаждет заполучить в свои сети еще парочку неофитов, а то и поболе. Эдак они на своём кружке начнут яды варить, лишь бы ученикам интересно было. Фанатики своего дела — они такие, сеют разумное доброе вечное с применением кассетных боеприпасов и запрещенных веществ. Про нитроглицерин в дневнике писать не буду, всё ж-таки он у меня имеет другую направленность. То есть пишу с оглядкой, что однажды придётся показывать его как литературный труд какому-нибудь редактору.
Хотя с наличием публикаций в центральной прессе ценность дневника понижается, не достигая нулевых отметок.
«Не каждый абитуриент факультета журналистики придет со своей статьёй в 'Комсомолке». Только этого мало, надо напрягать отца, раз он что-то такое обещал. Может он и прав: если меня начнут печатать в районных газетках, то и не надо огород городить с технарём и заводской многотиражкой. В которую еще пойди попади. Внештатником пробегаешь пару лет, а потом — раз! На обещанное место припрётся выпускник того самого журфака по распределению без блата, и всё — место опять занято. «Но вы молодец, батенька! Продолжайте писать, у вас хороший слог!» и я такой снова буду пытаться попасть в институт не как действующий журналистик, а чисто голь перекатная внештатная. Таким несчастьем я и в старших классах могу быть. А раз есть цель, то плевать на препятствия. Стены, я вас не вижу!