Почему? – Яты?
Жди – Перемена.
Красивый – Ореа.
Это – Афто.
Я должен – Тхело.
Сегодня – Симера.
Давай – Фагоме.
Потихоньку, понемногу – Сига–сига.
Один – эна, три – триа, пять – пента, десять –дека, двадцать — икози, сорок – саранда.
Пожалуйста – Паракало.
Боль – Понай.
Завтра – Аврио.
Стой, остановись – Стамати.
Как ты? Что делаешь? – Ти канис?
Вместе — Мази.
Когда? – Поте?
Ничего – Тибода.
Первый- Васос.
Холодно – Крио.
Сегодня перед обедом – Апопси.
Девочка – Корица.
Вода – Неро.
Банк – Трапеза.
Дом- Спити.
Кровать – Кровати.
Дорога – Дромос.
Любовь – Агапо.
Садись – Каци.
Большое спасибо – Эвхаристо поли!
Господин – Кириос.
Госпожа – Кикири.
Глава вторая
Вчера Люся строго предупредила меня, что, поскольку Гришка засыпает поздно, они спят до двенадцати дня. Тем более, самолёт отбыл из Москвы с опозданием, и мы прилетели в Афины поздним вечером. Пока нас встречал и вёз до Пирея приятель Константиноса, мой давний знакомый Саша Попандопулос, пока расселились по соседним номерам, наступила ночь.
…Вскочив, как обычно, рано, я схватил полотенце и спустился к берегу моря.
Ветер утих. Искрящийся в лучах рассвета залив встретил меня, как возвращённая молодость.
Сначала я поплыл брассом в тщетной надежде угнаться за большим белым судном, вышедшим в открытое море справа из‑за длинного мола с белым маяком на конце. Затем перевернулся на спину, раскинув руки, и стал молиться о нашей дочке Веронике, о тебе. Помолился и о Люсе.
Серебряная сигара авиалайнера уходила надо мной навстречу встающему солнцу, и, наверное, сверху я был похож на одинокий лежащий в синеве моря крест.
Вернувшись к узкой полосе пляжа перед отелем, я вытерся, содрал с себя плавки, закатал их в мокрое полотенце, оделся и, терзаемый чувством голода, вместо того чтобы подняться к себе, отправился прямо в только что открывшийся гостиничный ресторан. Ибо помнил сказанное вчера Сашей: завтрак входит в плату за номер.
По раннему часу широкая терраса ресторана была пуста, если не считать двух человек, сидящих лицом к морю. Они завтракали в единственном ряду накрытых столиков, где дежурил одинокий официант в белой куртке, тотчас указавший мне место за их спинами.
Я сел, чувствуя, как с моего затылка ещё падают за шиворот рубашки капли воды.
Официант подкатил на сверкающем стеклом и никелем столике типичный европейский завтрак – порцию джема, масла, длинную горячую булочку, яйцо в подставке. Налил кофе из ослепительно надраенного кофейника.
Распевали птицы. Утренний ветерок колыхал длинные ветви цветущих олеандров, свисающие с навеса красные соцветия бугенвиллеи. Вдали, в морской синеве виднелся белый треугольник парусной яхты.
Люди, сидевшие впереди, говорили по–немецки, уткнувшись в какие‑то бумаги. Пока я расправлялся с завтраком, то один, то другой несколько раз оглядывались на меня, понижали голос, перешли на шёпот. Затем отсели со своими тарелками и чашками подальше, за другой столик, дав мне понять таким образом, что не позволят шпионить за собой.
Мне стало неловко. Неловким казалось и уходить, не заплатив.
Наверху, проходя мимо двери Люсиного номера, я прислушался. Там было тихо. Зато в моём номере звонил телефон. Я успел отпереть дверь и взять трубку.
Пенелопа – секретарша Константиноса – по поручению шефа просила приехать к нему в офис на улице Калакатрони, сказала, что он оплатит такси.
Худо–бедно, коверкая слова, она говорила по–русски, ибо лет десять назад училась где‑то в России. Я помнил её – худенькую, энергичную чернавочку, очень доброжелательную. Помнил и где помещается офис.
Быстро развесил в лоджии для просушки плавки и полотенце, вытащил из переполненного московскими дарами чемодана пакет с подарками для Константиноса, его жены и детей, набросал записочку Люсе, сунул по пути к лифту в дверную ручку её номера.
Портье вызвал по телефону такси и, пока я ждал в прохладе тенистого вестибюля, угостил чашечкой «эспрессо».
Сейчас я признаюсь тебе в том, о чём думал, когда ехал по раскаляющимся от жары улицам знаменитого портового пригорода Афин.
Дело в том, что я потрясён тем, что всё это происходит со мной.
Хотя мне исполнилось 70 лет, я продолжаю быть мальчиком с московского двора во Втором Лавровском переулке.
Но даже ты не сможешь понять чувства очередного Приключения, которое я испытываю сейчас, проезжая мимо Микролимана, где у причалов девушками на выданье толпятся сотни яхт, а одна из них, как невеста, в белом убранстве парусов, выходит в море.