— Гумилев? Это который сын Ахматовой?
— Он самый.
— И где он теперь?
— До позапрошлого года работал в Эрмитаже, а сейчас у меня, на «объекте». Занимается поиском глобальной идеологии и путей плавного к ней перехода из нашего нынешнего состояния «нестояния». Но первый шаг уже определен — пробудить пассионарность и привлечь ее под свои знамена. Пассионарии — это как собаки для пастуха. Если их прогонять, то они обязательно одичают, собьются в стаю и порвут пастуха, защищающего свое стадо. Как порвали Николашку Кровавого. А КПСС сама разбежится, Юра. Как только выпустим декрет о том, что они больше не являются «руководящей и направляющей». Останется их от силы тысяч пятьдесят, ну, и уравняем их в правах с религиозными организациями, пусть проповедуют свою ахинею наравне с прочими мракобесами. Гнобить не будем — это не в интересах нашей новой глобальной идеологии. Она изначально задумывается как Ноев Ковчег, где каждой твари по паре. Мы не будем низвергать чужих богов, мы их поставим на довольствие и возьмем к себе на службу. Нам теперь нужна идеология, которая привлечет пассионариев всех стран. Пролетарии пролетели, пусть себе спокойно работают. Итак, товарищ Председатель ГКО, каково ваше решение? Как это слить с наибольшей пользой?
— Я еще не согласился, Филипп. Польза для нас теперь — это война?
— Война, Юра. Война всех со всеми, при нашем минимальном участии. И лучше всего — тайном. Хватит с нас идиотских лозунгов, осуждений и деклараций. Мы сели на раздачу и у нас в руках крапленая колода.
— Не у нас, Филипп, у Инопланетянина.
— Он за нас, Юра. Чем хочешь поклянусь. Решай!
— Если клянешься, то запускаем через Индию.
— Не проколешься? Если хоть тень подозрения падет на нас — это обесценит минимум половину эффекта.
— Не проколюсь. Мне нужно только маякнуть Инопланетянину о согласии. Он же сказал, что сам все устроит.
— Алиллуйя, как говорят мракобесы. Коньячком угостишь, Государь?
Максим Воронов
12 мая 1984 года. Нью Дели. Официальная резиденция премьер-министра Индии.
— Откуда это у вас?
Премьер-министр Индии отложила последний лист показаний специального агента ЦРУ Самуэля Лидовича и подняла на посетителя глаза. Директор «Отдела исследований и анализа»[35] Гириш Чандра Саксена, невозмутимый как английский сагиб с неподвижной верхней губой, легко прочитал в глазах Индиры Ганди охотничий азарт.
— От того, кто называет себя послом Эмира Бадахшана, госпожа.
— Посол Эмира Бадахшана? Это шутка?
— Если и шутка, то совсем не смешная, госпожа. Афганский Бадахшан уже два года для нас Терра Инкогнита. Причем, не только для нас, но и для пакистанцев тоже. Достоверных данных никаких, только множество слухов, в их числе и самых невероятных.
— Например?
— Весь спектр, госпожа. От захвата Бадахшана шайтаном, до пришествия в Бадахшан Мессии. Это очень тонкая игра, я даже не берусь предположить — кто ее затеял.
— Русские?
— Исключить этого я не могу, но и подтвердить нечем. Русские теперь не лезут в Бадахшан, но теперь туда вообще никто не лезет. Ни афганская армия, ни пакистанская, ни китайская. Если это и правда русские, то теперь это совсем другие русские, о которых мы абсолютно ничего не знаем.
Индира Ганди величаво кивнула и принялась снова перебирать распечатки показаний, перечитывая отдельные листы. Минут через пять она снова подняла глаза, на неподвижно сидящего Саксену.
— Насколько этому можно доверять?
— Из того, что нам уже удалось проверить — на все сто процентов, госпожа. Кроме того, этот господин не исключает возможности передачи нам самого американца.
— Даже так? И что он хочет получить взамен?
— Мне не сказал, госпожа. Только попросил устроить встречу с вами.
— Удалось о нем что-нибудь выяснить?
— Только то, что официально он в страну не въезжал, хотя в паспорте стоит отметка погранпоста аэропорта Калькутты. Паспорт ливанский, виза получена в Каире, генконсульство в Каире выдачу этой визы ливанскому этнографу Салиму Абаиду подтвердило.
— Ливанский этнограф… Похож он на ученого?
— Похож, госпожа, хоть и очень молод. По паспорту ему двадцать пять, но мне кажется, что он еще моложе.
— Совсем мальчик. И где он сейчас?
— Во внутренней тюрьме «Отдела».