Войны, как таковой, не было. Единственной пока масштабной операцией была зачистка Панджшерского ущелья, обошедшаяся практически без потерь, но при этом породившая Бадахшанский Эмират, попасть в который можно только верхом на ишаке, даже БТР по этим тропам не проходит. Впрочем, хлопот ограниченному контингенту Советской армии в Афганистане бадахшанцы не доставляли, воевали они только в северном Пакистане и в пакистанской зоне штата Джамму и Кашмир. Причём, воевали довольно успешно, очевидно что не испытывая трудностей со снабжением.
Маршал Ахромеев прекрасно понимал, что такое возможно только в одном случае, в том случае, если Бадахшан — это гэбэшный проект. Понимать то понимал, но хотелось знать точно, поэтому он и распорядился отправить в эти чёртовы горы четыре лучшие группы спецназа ГРУ. Четыре независимые группы, по четырём разным маршрутам, ушли в Бадахшан десять дней назад, с заданием не устраивать войну, а понять — что там происходит. Предусмотрена была и группа поддержки, но она так и не понадобилась. Через двое суток после выхода, все четыре группы одновременно пропали.
Авиаразведка ничего не дала, поэтому пришлось посылать начальника ГРУ, генерала армии Ивашутина на поклон к гэбэшникам. Не официально, разумеется, а с личной просьбой посодействовать в поисках. Своему[42] гэбэшники не отказали, обещали помочь чем смогут.
Смогли. Помогли. Три дня назад, все четыре группы объединённым отрядом вышли на наш берег Пянджа в районе Зигара. Без потерь и с четырьмя пленными американцами.
— Как их повязали?
Начальник ГРУ тяжело вздохнул.
— Как детей, Серёжа. Их вели с самого начала и точно знали, где они встанут на ночёвку, там заранее и устроили засады. Стреляли иглами с какой-то химией, то ли из воздушек, то ли вообще из плевательных трубок. Двое говорят, что успели почувствовать будто укус слепня, а потом сразу темнота.
— Что за химия?
— Пока непонятно. Кровь сдали, но результатов анализа пока нет.
— Ладно, не расстраивайся. Парни ни в чём не виноваты. Послали мы их в чужие горы принести то, чего не может быть. Представляй всех к наградам.
— За что?
— За успешный рейд и пленение американских шпионов. Задачу они выполнили. Теперь мы точно знаем, кто хороводит в этом Бадахшане.
— В том то и дело, что не знаем. Ни Чебриков, ни Крючков абсолютно точно не в курсе дел. И Дроздов попросил меня, чтобы пока всё так и оставалось. Я пообещал, что дальше тебя информация не уйдёт.
— Даже так… Самодеятельность… Интересно… Но раз уж ты пообещал, то не уйдёт. Тем более, что за нами теперь должок. Как я понял, американцев нам просто подарили?
— Подарили. Но они не шпионы, а инструкторы из пакистанских лагерей.
— Это они так говорят. Разве инструктор не может быть по совместительству шпионом? Ещё как может! Даже больше скажу — он просто не может им не быть. Так что всё честно. Чего ты такой хмурый?
— Нас играют втёмную, Сергей. Зачем-то запросто дарят подарки, которые тянут на Звезду Героя. Приняв их, мы становимся соучастниками.
— Думаешь, заговор затеяли?
— Почти уверен в этом.
Маршал Ахромеев ненадолго задумался, а потом улыбнулся.
— Честно тебе скажу, Пётр Иванович, заговор бы я и сам затеял, если бы умел. Хорошо, что нашлись умельцы. Мы их поддержим.
Аятолла Рухолла Мусави Хомейни
2 июля 1984 года. Город Кум, Иран.
Несмотря на то, что Аятолла Хомейни обладал по факту высшей властью в Исламской Республике Иран, жил он очень скромно. Дом его ничем не выделялся среди соседских, а внутри не было никакой роскоши. Разве что ковры хорошего качества, но по иранским меркам и они были довольно скромными. Такие мог себе позволить любой дукандор[43] в Куме.
Хомейни был уже стар и часто болел, поэтому свой дом теперь покидал только для совершения Джума-намаза[44]. Руководил страной он прямо из этой комнаты, в ней же и молился. Сегодня ему особенно нездоровилось, но услышав азан[45], он, скрипя суставами, прошёл на середину ковра и начал совершать аль иша[46].
Во время чтения четвёртого раката, Хомейни сделал ритуальный саджа[47], разогнулся, уже начав произносить слова Ташаххуда, поднял глаза на Киблу[48] и… Буквально оцепенел от неожиданности. У стены, прямо под Киблой кто-то сидел.
42
Пётр Иванович Ивашутин десять лет был первым заместителем председателя КГБ СССР, а в 1961-ом в течении недели занимал должность исполняющего обязанности председателя.