— Не все же адвентисты считают, что он самозванец, — хмуро перебил Иисус разошедшегося дельца.
— Все! — махнул тот рукой и захохотал. — Ну не все. Многие. Одни, как я, совсем перестали верить. Другие сбиты с толку и не знают, что делать. Зато третьи молятся с еще большим усердием. Они думают, что приход этого чудака знаменует близкий конец света.
Расстроенный Иисус весь следующий день бесцельно бродил, стараясь укрыться в нешумных парках и садах. Обладая неустойчивой и подвижной, как ртуть, психикой, в целом жизнерадостный, Иисус не мог долго находиться в угнетенном состоянии. А вечером один эпизод его совсем развеселил.
В одном из парков Иисус увидел экзотическую, странную для современного города фигуру — одетого в живописное рубище нищего старика. Тот стоял к Иисусу спиной и, протягивая прохожему помятую шляпу, что-то говорил. Прохожий улыбнулся и бросил в шляпу монету.
Старик повернулся и нетвердой шаркающей походкой приблизился к Иисусу. Старческим, но внятным голосом он произнес на трех языках: английском, русском и французском:
— Подайте Христа ради доллар. Взамен получите билет на фильм “Бог в преисподней”.
Иисус опешил, а потом расхохотался. Это был остроумный рекламный и кассовый трюк все той же кинофабрики. Нищий старик — просто искусно сделанный робот.
Иисус бросил в шляпу кругляш-доллар, который по трубочке-руке скатился в недра робота. Из стариковского рта-щели, прикрытой седыми усами и бородой, выскочил билет и упал в шляпу. Иисус взял его и весело спросил:
— А фильм-то хоть ничего? Стрельба там есть?
Но старик, видимо, был запрограммирован довольно узко. Отвечать на вопросы он не мог. Все же Иисус решил отдать должное находчивости кинодельцов. Поздно вечером он отправился в ночной кинотеатр.
На экране Иисус увидел грохочущий и клокочущий современный американский город, своего рода модернизированный ад, населенный традиционными чертями и ведьмами. Те однако не отставали от века. Рогатые черти носили модные бородки а ля Христос и последнего выпуска немнущиеся брюки. Ведьмы в развевающихся макси-юбках летали на реактивных метлах. Грешники на конвейере поступали в пылающие атомные котлы, и черти, хохоча и приплясывая, подбрасывали туда плутоний.
Экспозиция фильма остроумна, — отметил Иисус. Однако с омерзением он отметил, что зрители живут как бы сообща с нечистой силой. Они радовались успехам чертей и торжествующе ржали над Богом-неудачником.
Иисус не досмотрел фильм и покинул зал. Возвращался он в гостиницу поздно ночью, выбирая самые глухие, мало освещенные улицы. И не заметил, как, перебегая от подъезда к подъезду, его сопровождали четверо подростков. Они решили испытать недавно приобретенное оружие на живой мишени. Раздался треск автоматных очередей. Иисус покачнулся и застонал. Но пули успели лишь слегка повредить кожу. На выручку Иисусу пришло нечто мгновенное, как молния, и надежное, как друг, — своего рода божественный инстинкт самосохранения.
Раны на спине Иисуса моментально зажили, а пули выскочили назад. Они стремительно полетели по обратным траекториям. Автоматы вновь загрохотали, глотая пули. Подростки, разинув рты, смотрели, как оружие антиотдачей вырывалось из рук вперед. Кто-то из них смекнул, в чем дело, и в ужасе закричал:
— Иисус!
Нападавшие, побросав оружие, разбежались.
Иисус в преисподней (продолжение)
Через день, рано утром, когда Иисус собирался уходить, в дверь номера осторожно постучали.
— Открыто! Входите! — разрешил Иисус и увидел невысокого человека, нерешительно протиснувшегося в дверь. Цепким и быстрым взглядом окинув номер, он робко посмотрел на Иисуса и состроил умильную улыбку.
“Скользкий тип”, — отметил Иисус. Однако вежливо предложил:
— Присаживайтесь. Чем могу служить?
Гость присел на краешек сидения и с минуту не мог вымолвить ни слова.
— Вы… Вы Иисус Христос? — наконец выжал он из себя вопрос.
— Предположим, — ответил Бог, догадываясь, что ночное происшествие не могло остаться незамеченным.
— Я Френсис Робсон, — осмелев, заговорил гость. — Мне поручено начать с вами переговоры.
— Вы кто? — напрямик спросил Иисус. — Полицейский?
— Ну зачем же так, — гость изобразил на своем маленьком подвижном лице обиду. — Я государственный чиновник. Правда, о моей миссии президент США ничего не знает. О результатах ему будет доложено позже.
— Чем могу служить? — сухо повторил Иисус, сомневаясь в правдивости слов посетителя.
— А вы… Если предложения покажутся не совсем приемлемыми, вы ничего со мной не сделаете? Ну, например, превращение в пепел и все такое.
— Нет, этим не занимаюсь.
— Лично я не уверен, что вам подойдет первое предложение. Дело в том, что мы имеем подземную секретную лабораторию. С помощью самых совершенных приборов сможем исследовать ваши чудеса с тем…
— С тем, чтобы их взять на вооружение? — Иисус с отвращением взглянул на гостя. Нахмурив брови и немного помолчав, он продолжал с кривой усмешкой: — К тому же мои чудеса, как показали недавние пиратские исследования ученых, не поддаются материалистическому толкованию. Или вы тоже считаете, что я мутант или что-нибудь в этом роде?
— Нет! Нет! Для меня вы всемогущий и всеблагой Бог. Я верую! Верую!
По святошески подобострастному лицу гостя Иисус понял, что тот, может быть, не врет. Однако не велика честь, подумал он, приобрести такого сторонника.
— Ваше второе предложение, — торопил Иисус. — Только поживее.
— Вы можете сделать так, чтобы пушки не стреляли и ракеты с ядерными боеголовками не взлетали?
— Могу. И я сделаю это, если понадобится.
— Вот и прекрасно! В случае вооруженного конфликта мы можем рассчитывать, что пушки и ракеты противника будут заблокированы.
— Вот оно что! Избиение безоружных? Вы хотите, чтобы молчали только пушки противника? Не выйдет!
В груди Иисуса нарастало доселе ему незнакомое, тяжелое и неприятное чувство — гнев. Он попытался подавить его — ничего не получилось. Наконец Иисус тихо, но властно произнес:
— Вон отсюда!
— Что вы сказали? — Гость непонимающе заморгал глазами.
— Вон! — громче повторил Иисус и поднял руку, чтобы указать на дверь.
Неизвестно, что подумал гость, когда увидел поднятую руку — знакомый жест Бога, за которым обычно следовали чудеса. В неописуемом ужасе он вскочил и проворно юркнул в дверь. Такая поспешность Иисуса сначала озадачила, но потом он все понял и рассмеялся.
Иисус не сомневался в том, что и дальше последуют не менее глупые попытки склонить его на свою сторону.
Однако той нелепости, какую проделали ночью, он никак не мог предположить. Ночью ему снилось, что его, принесшего огонь духовности, приковывают к скале, как Прометея. Проснулся от боли в запястьях и увидел, что руки и в самом деле закованы. От стальных наручников цепи тянулись к двум стоявшим по бокам роботам. Это были не хрупкие биопластиковые роботы, как, например, встреченный им в парке старик, а дорогостоящие сухопутные дредноуты, несокрушимые бронированные чудовища, способные остановить и перевернуть танк.
Комната ярко освещена. Иисус взглянул на стены и ничего не заметил, хотя уверен был, что где-то вмонтирована подслушивающая и подсматривающая микроаппаратура.
— Чем могу служить? — с изысканной вежливостью спросил он.
Туповатые роботы не были способны уловить иронию, прозвучавшую в голосе плененного ими Бога. Один из них сверкнул красным предупреждающим огнем и четко скомандовал: