«Люди умирали десятками, сотнями от недоедания и тяжелого изнурительного труда. Мы, воины-строители, были первыми, кто начал рыть котлован под реактор, потом уже здание (объект А) строили заключенные. Их охраняли особые части НКВД с ручными пулеметами на вышках…»
…Курчатов объявил «час» 29 августа 1949 года в 6 часов утра, после восхода солнца… В каземате — Курчатов, Харитон, Первухин, Болятко, Флеров, Завенягин, военные и представители госбезопасности… Курчатов сильно волнуется и ходит молча, взмахивая руками в стороны и вниз, хватает себя за плечи и повторяет быстрыми очередями: «Так, так, так». Флеров обосновался у пульта и наблюдает за фоном нейтронов. Давыдов сидит перед микрофоном и нервно поглядывает на часы.
— Неужели сорвется? — размышляет Курчатов, не находя себе места… Вероятность неудачи из-за шального нейтрона не больше одной пятнадцатой. Но если сорвется, беда будет страшна…
Давыдов уже начал отсчитывать минуты, когда пришел Берия со своим сопровождением. Курчатов взял себя в руки и остановился рядом с Флеровым, наблюдая фон нейтронов.
И вдруг при общем молчании за десять минут до «часа» раздается голос Берия: «А ничего у вас, Игорь Васильевич, не получится!»
— Что вы, Лаврентии Павлович! Обязательно получится! — восклицает Курчатов и продолжает наблюдать, только шея его побагровела и лицо сделалось мрачно сосредоточенным.
На третьей минуте до взрыва фон нейтронов внезапно удвоился, на второй минуте стал еще больше. Флеров с Курчатовым тревожно переглянулись — опасность хлопка вместо взрыва резко возросла. Но автомат пуска работает равнодушно, ускорить ничего невозможно, и во власти Курчатова только отменить взрыв.
— Десять секунд, пять секунд, три, две, одна, пуск!!
Курчатов резко повернулся лицом к открытой двери. Небо уже померкло на фоне освещенных холмов и степи. Курчатов бросился вон из каземата, взбежал на земляной вал и с криком «ОНА!», широко взмахнул руками, повторяя:
«ОНА! ОНА!». — Просветление разлилось по его лицу. Столб взрыва клубился и уходил в стратосферу. К командному пункту приближалась ударная волна, ясно видимая по траве. Курчатов бросился навстречу ей. За ним рванулся Флеров, схватил его за руку, насильно увлек в каземат и закрыл дверь… Берия обнял и расцеловал Курчатова со словами:
— Было бы большое несчастье, если бы не вышло!!
Курчатов хорошо знал, какое было бы несчастье.
С. Пестов. «Бомба». СПб., 1995 г.
ПОСЛЕСЛОВИЕ
Появление атомного оружия в конце Второй Мировой войны — в нужное время и — что самое главное — в нужном месте иначе как Промыслом Божьим трудно назвать, недаром потрясенный Уинстон Черчилль назвал появление атомного оружия «ВТОРЫМ ПРИШЕСТВИЕМ В ГНЕВЕ».
Промысел не впервые вмешивается в дела человеческие, но столь решительного вмешательства еще не было. Человечество деградировало на глазах, встав в начале XX века, на волне всевозможных промышленных, технологических и социальных революций, на путь, откровенно ведущий к самоуничтожению.
Первая мировая война принесла человечеству колоссальные, прежде невиданные по масштабу жертвы и страдания. И всего через двадцать лет разгорелась Вторая мировая война, еще более ужасная по масштабу и жертвам. И, как мы знаем сейчас, почти немедленно вслед за Второй Мировой должна была начаться Третья Мировая, которая уже наверняка бы окончательно добила человечество. Появление атомного оружия помешало этому. Страшные ядерные грибы, поднявшиеся над Хиросимой и Нагасаки, наглядно продемонстрировали ошеломленному миру, что появилось оружие, которого можно только бояться, но которым нельзя воевать.
И это, как заметили многие, было сделано удивительно во время — в канун окончания Второй Мировой войны. Не успей американцы продемонстрировать всю мощь нового оружия на Японии, ее пришлось бы демонстрировать на Советском Союзе уже в ходе Третьей Мировой войны. И с последствиями, которые трудно себе даже представить.