У подножия горы Футаба лейтенант Тацуо Екояма держал своих зенитчиков у орудий в состоянии полной боевой готовности. Ему показалось странным, что одинокий американский самолет продолжает кружиться над городом. Лейтенант приказал доставить завтрак своим зенитчикам прямо к орудиям.
В замке Хиросимы в своих камерах завтракали американские пленные. В клинике доктора Сима родственники пациентов, как было принято в Японии, принесли завтрак своим близким и к 07:35 уже оставили больницу, спеша не опоздать на работу.
В 07:40 учебная «спарка» лейтенанта Ясудзава совершила посадку в аэропорту Хиросимы. По требованию своего пассажира, Ясудзава теперь должен был выяснить, где именно проходит совещание у фельдмаршала Хата. Лейтенант почувствовал себя ребенком, заблудившимся в джунглях.
Корейский принц, подполковник РиГу следил, как над ним на малой высоте прошла спарка лейтенанта Ясудзава, а затем вскочил на своего прекрасного жеребца. Шум мотора низкоидущего самолета сделал коня излишне нервным. Но принц, опытный наездник, быстро справился с жеребцом и рысью поскакал по направлению к мосту Айои, вблизи которого находился штаб 2-й армии.
До начала совещания у фельдмаршала Хата оставалось еще более часа.
В центре Хиросимы над благоустройством улиц работали сотни школьников. Через мост Айои взрослые спешили на работу.
Сорок тысяч солдат гарнизона Хиросимы, завершив физзарядку и завтрак, приступили к выполнению своих повседневных обязанностей.
В пятидесяти милях от моста Айои «Энола Гей», сопровождаемая двумя самолетами с наблюдателями, приближалась к Хиросиме на высоте десять тысяч метров.
Майор ван Кирк провел последнюю коррекцию курса.
В 08:05 штурман объявил: «Десять минут полета до точки прицеливания».
В хвостовой кабине Боб Кэрон снял с себя бронежилет и бросил его на пол. чтобы лучше управляться с кинокамерой, которую ему одолжили перед самым вылетом.
Лейтенант Безер прослушивал частоту станций наведения японской истребительной авиации. Все было спокойно, никаких признаков тревоги.
Стиборик следил за экраном радиолокатора.
Из своего верхнего блистера Шумард наблюдал за воздухом на случай неожиданного появления истребителей противника.
Майор Фирби, комфортабельно устроившись на своем сидении, склонился над прицелом, положив голову на специальную подставку, которую они с Тиббетсом сконструировали еще в Вендовере.
Капитан 1 ранга Пэрсонс и лейтенант Джеппсон стояли на коленях над своей приборной доской. Все сигнальные лампочки на панели оставались зелеными. Пэрсонс поднялся и направился в сторону пилотской кабины.
Джеппсон также встал с колен и начал одевать парашют. Он заметил удивленные взгляды ван Кирка и Нельсона, чьи парашюты валялись в углу.
«Энола Гей» шла курсом двести шестьдесят четыре градуса, чуть на юг от западного, со скоростью двести миль в час.
Ван Кирк доложил Тиббетсу по СПУ: «Подходим точке первого ориентира».
Было 08:12.
Именно в этот момент на наблюдательном пункте в Сайдзо, в девятнадцати милях восточнее Хиросимы, заметили все три бомбардировщика: «Энолу Гей», «Великого Артиста» и № 91, о чем немедленно доложили по полевому телефону на узел связи хиросимского замка. Девочка-школьница, дежурившая у телефона, записала сообщение: «08:13. Армейский пост ПВО в Чугоку докладывает о трех больших самолетах противника, следующих на запад от Сайдзо. Тревога!». С этим сообщением дежурная бросилась в соседнее помещение.
Было 08:14.
Тиббетс приказал по СПУ: «Всем одеть черные очки».
Девять из двенадцати членов экипажа «Энолы Гей» одели поляроидные очки и очутились в полной темноте. Только Тиббетс, Фирби и Безер имели очки поднятыми на лоб, чтобы иметь возможность работать.
Опуская очки на глаза, капитан Люис записал в своем дневнике:
«Начинаем!»
Прошло еще тридцать секунд, и Фирби доложил, что он видит точку сброса в прицеле. Безер доложил Пэрсонсу, что японские радары не угрожают взрывателю бомбы.
Тиббетс дал команду через СПУ: «Приготовиться к развороту!»
Сверяясь с черно-белыми фотографиями аэро-фотосъемки, Фирби узнавал ориентиры на цветном изображении, открывшемся перед ним внизу: зелень деревьев, тени от зданий, мягкая пастель садов и глубокая синева бухты.
Шесть притоков реки Ота выглядели коричневыми, основные автомобильные дороги — металлически-серыми.
Тонкая дымка висела над городом, нисколько, однако, не мешая наблюдению.