Из хвостовой кабины сержант Кэрон сделал несколько фотографий, которые в будущем обойдут весь мир.
В аэропорту Хиросимы лейтенант Мацуо Ясудзава, выйдя с узла связи, увидел высоко в небе три маленьких черточки: «Энолу Гей», «Великого Артиста» и B-29 № 91. Лейтенант почувствовал «ярость и унижение», что самолеты противника не атакуют истребители и не обстреливают зенитки.
Лейтенант был полон решимости взлететь и сам напасть на них. Пробегая мимо горящих самолетов и машин, Ясудзава направлялся к своей учебной «спарке», на которой он совершил посадку в Хиросиме около часа назад. По пути лейтенант не заметил ни одного неповрежденного самолета. Аэропорт находился более чем в двух милях от эпицентра взрыва, и сила взрыва, а также всех других его компонентов уже несколько иссякла на пути к авиабазе. Тем не менее, все стекла в районе аэропорта оказались выбитыми, а многие здание получили серьезные повреждения.
Задыхаясь от бега, Ясудзава добрался, наконец, до своей «спарки» и сокрушенно покачал головой.
Его машина напоминала гигантский сморщенный банан.
Ударная волна выбила стекла с одной стороны кабины и деформировала фюзеляж. Хвостовой стабилизатор был погнут градусов на десять. То же самое было и с носовой частью самолета.
Ясудзава забрался в кабину и нажал кнопку стартера. Мотор чихнул и — невероятно — заработал!
В этот момент лейтенант увидел картину, заставившую его содрогнуться. На территорию аэродрома вступала процессия, как ему показалось, «живых трупов». Окровавленные, обожженные, закопченные, с висящими кусками кожи, со сгоревшими волосами, первые сумевшие вырваться из уничтоженного города, добрались до аэропорта, надеясь здесь получить какую-нибудь помощь. Многие были совершенно голыми, их одежда сгорела прямо на них. Женщины несли обожженных детей.
В ужасе лейтенант Ясудзава огляделся вокруг. Он забыл о своем желании атаковать бомбардировщики противника. Он понял, что должен выбраться отсюда, чтобы доложить о том, что произошло в Хиросиме.
Он медленно вырулил на взлетную полосу, вывел двигатель на взлетный режим и отпустил тормоза. Когда лейтенант потянул ручку управления на себя, помятая «спарка» как-то неуверенно поднялась в воздух примерно на метр от земли и снова коснулась взлетной полосы.
Убедившись в том, что его машина еще способна летать, Ясудзава вырулил на противоположный конец взлетной полосы и стал разворачиваться для взлета. В этот момент откуда-то внезапно появился тот самый майор, которого Ясудзава доставил в Хиросиму на совещание, и побежал к самолету. Летчик пытался ему разъяснить плачевное состояние машины, но майор, ничего не желая слушать, забрался в кабину позади Ясудзавы.
Искалеченная «спарка» неуклюже, как-то по-крабьи, побежала по взлетке. Накренившись влево, прячась за остатками уцелевшего стекла на одной стороне кабины, Ясудзава в самом конце взлетной полосы потянул ручку управления на себя, и самолет кособоко подпрыгнул, но все-таки поднялся в воздух.
Развернувшись над портом, Ясудзава повел машину над городом, направляясь в огромное густое облако дыма. Лейтенант знал, что сделай он одно неверное движение при управлении своим деформированным самолетом, искалеченная «спарка» тут же грохнется на землю. Раскаленный ветер задувал через разбитые стекла кабины, самолет трясло и вибрировало, но он упорно набирал высоту. Над городом стояла сплошная пелена дыма и пыли, через которую прорывались громадные языки пламени,
Поднявшись на высоту семьсот метров, Ясудзава сделал круг над Хиросимой, чтобы определить нанесенный городу ущерб. Не сознавая того риска, которому он подвергал себя и своего пассажира, лейтенант повел самолет прямо через грибообразное облако, войдя и выйдя из него. Примерно через пять минут бесстрашный летчик повел «спарку» обратно на свою авиабазу в ста милях от Хиросимы.
Завершив таким образом один из самых необычных полетов в истории авиации, Ясудзава пересел с деформированной «спарки» на транспортный самолет и весь остаток дня вывозил уцелевших из Хиросимы.
С борта «Энолы Гей» радист Нельсон отстучал радиограмму о том, что боевая задача успешно выполнена. Затем капитан 1 ранга Пэрсонс передал бортрадисту другую радиограмму, которую уже несколько часов с нетерпением ожидал генерал Фэррел: «Операция прошла успешно во всех отношениях. Видимые эффекты гораздо значительнее, чем в Аламогордо. Обстановка в самолете нормальная. Возвращаемся на базу».