Поднявшись на высоту три тысячи пятьсот метров, майор Суини сделал полный круг над городом, пытаясь определить размеры разрушений. По СПУ он услышал голос хвостового стрелка: «Командир, на землю вырвался ад!»
Второй пилот Эшбери вызвал бомбардира: «Поздравляю, Би! Ты сегодня прикончил сотню тысяч джапов!»
Бихэн ничего не ответил.
Напряжение постепенно спадало. По СПУ слышались взаимные поздравления, люди снимали с себя бронежилеты.
На Тиниан полетело первое донесение майора Суини:
«В 09:01:58 визуально сбросил бомбу на Нагасаки. Истребительное или зенитное противодействие отсутствовало. „Технический успех“ несомненен, но другие факторы требуют тщательного исследования. Видимые последствия примерно те же, что и в Хиросиме. Проблемы с горючим вынуждают меня следовать на Окинаву».
На высоте примерно три тысячи метров, над шапкой облаков, к Нагасаки приближался японский гидросамолет. Всего за десять минут до этого на военно-морскую базу в Сасебо поступило первое донесение о «страшной бомбежке» соседнего Нагасаки. Пилот гидросамолета, двадцатилетний курсант военно-морского училища Набукацу Комацу, не спрашивая ни у кого разрешения, совершил взлет и направился к Нагасаки.
Вместе с Комацу на борту находились еще два унтер-офицера: Умеда и Томимура.
Комацу слышал заявление Трумэна по радио, и правильно предположил, что на Нагасаки также сброшена атомная бомба. Он хотел в этом убедиться воочию. Приближаясь к Нагасаки, они пробились сквозь толщу облаков и оказались перед громадным черным столбом дыма. Клубящаяся колонна достигала уже примерно пяти миль в высоту, а над ней, подобно голове фантастического чудовища, висел огромный, все разрастающийся гриб. Комацу проверил показания высотомера — три тысячи пятьсот метров. Он не мог себе представить, что дым от взрыва бомбы может подняться на такую высоту.
Солнце светило сзади, и создавалась иллюзия, что огромный столб все время меняет цвет — из красного становится синим, из синего — зеленым, из зеленого — желтым. Но, подлетев поближе, Комацу убедился, что «столб» черно-серого цвета.
— Отсюда ничего не видно! — крикнул пилот. — Давайте пройдем его насквозь!
Ему никто не ответил. Члены экипажа были слишком сильно поражены увиденным. В кабине стало очень жарко. Комацу открыл окно и высунул руку, но тут же отдернул ее назад. Даже через перчатку его обожгло, словно раскаленным паром. Закрывая окно, Комацу заметил приставшую к перчатке пыль. На ветровом стекле тоже осела пыль и большие капли воды.
— Не могу больше! — крикнул Умеда, и Комацу, обернувшись, увидел, что его рвало.
Он сидел как раз на пути струи, ворвавшейся в машину из открытого окна. Гидросамолет вошел в черный дым. Обычно даже в очень густых облаках солнечный свет все-таки пробивается в кабину. А тут вдруг наступила кромешная тьма, как будто кто-то задернул на окнах черные шторы.
Температура в кабине повышалась. Все обливались потом. Через минуту Томимура, не выдержав жары, открыл окно и закричал — таким жаром обдало ему лицо, а кабина наполнилась странным запахом.
— Закрой окно, — еле дыша выдавил из себя Комацу. — Закрой быстро!
Неожиданно стало светлеть, и в следующее мгновение всех ослепило солнечным светом. Они прошли облако насквозь, на что потребовалось восемь минут. Теперь при свете Комацу увидел, что все его обмундирование покрыто слоем черно-бурой пыли. То ли от жары, то ли от испарений его тошнило и нестерпимо болела голова. Комацу помотал головой, как бы пытаясь стряхнуть боль, и увидел, что второго пилота Томимура тоже рвет.
— Садимся в гавани. — наконец принял решение Комацу.
Второй пилот кивнул. Он был смертельно бледен, но держался.
Умеда все еще чувствовал себя очень плохо, так что, посадив гидросамолет в бухте, Комацу пришлось вместе со своим вторым пилотом подтягивать машину к берегу. В гавани плавали сотни трупов тех, кто пытался в воде добиться облегчения своих мучений. Подтаскивая самолет к берегу, им пришлось отталкивать от себя трупы.
На берегу они заметили странные тени, отпечатавшиеся повсюду. На мостовой застыла тень от перил моста, хотя ни моста, ни перил уже не было и в помине. Улицу пересекала по диагонали полоса — видимо, след сгоревшего телефонного столба… (Полет через радиоактивный атомный гриб не прошел бесследно для этих молодых летчиков. Уже через два года Умеда умер от лейкемии. Томимура также умер от лейкемии в 1964 году. Комацу был в 1980 году еще жив, хотя много лет страдал от анемии).