Она напряженно думала.
– Это прорыв, – произнесла она, наконец.
– Прорыв куда? – напряженно поинтересовался я.
– Ты все отлично понял, – ответила она непримиримо. – Это необходимо опубликовать. Нужно собрать экспедицию к Стапелю.
– Да щаз, – зло ответил я. – Он мой, и только мой.
– Он принадлежит международному консорциуму, – устало ответила Климентия.
– Его давно реорганизовали, да так, что правообладателей не осталось. Прошу тебя, не делай глупостей. Я уже там: давай работать с тем, что есть.
– Хм, – Климентия, прищурившись, посмотрела на меня. – А на самом деле тебе что от меня нужно?
– То, что мне теперь нужно, есть не у тебя.
В конце концов она согласилась дать мне десять минут на разговор с Ильей.
Годы его не пощадили. Не сказать больше.
– Ни хрена себе, – только и смог выдать я.
– Хорошо выгляжу? – слабо усмехнулся Илья.
– Нет. Продолжаешь играть?
– Да.
– Зачем?
– Не понял, о чем ты, – поморщился Илья в своем противоперегрузочном гамаке.
– Это я не понял. К чему это затянувшееся самоубийство? К чему это бессмысленное самосожжение в выдумках?
– А что? Мне было куда еще податься?
– Конечно, – ответил я. – Всегда найдется, куда податься. Я же нашел.
– Я не ты, – устало ответил Илья. – Это ты доволен тем, что имеешь, чего добился, а что я? У меня ничего как не было, так и нет. Уйти в этот твой космос? Да ты смеешься? Я не могу этого – ты этого не можешь, мой дед не смог, да и нет для меня никакого отличия твоей выдумки от любой другой: точно такие же картинки неведомых недостижимых миров. Что они есть, что их нет. Да хоть и никогда их не было! В вас же половина мира не верит, а другая сомневается, что вы вообще куда-то летаете. Предлагаешь сменить одну иллюзию на другую? Или по головам пойти, как ты? Ну уж нет. Я лучше так…
– А! Ну конечно – это я здесь плохой. И я виноват в том, что ты живешь как растение?
– Уж лучше бы был растением – хоть бы жизнь чью-то украсил, – прохрипел он. – Тебе-то что нужно от меня?
Подумав, я сказал прямо:
– Мне нужен мозг твоего деда.
– Да ты упоролся, – угрюмо ответил Илья.
В конце концов решили спросить у него самого.
От деда Ильи осталось немного. А что осталось, трудно было назвать человеком.
Родня подсуетилась, и он попал в программу реморфинга. Кору его головного мозга одним слоем клеток перенесли на односторонний клубок нейропроводящей ленты, длиной семьсот километров, сконфигурированный в довольно плотное ядро. После пробуждения общаться с ним станет можно только через виртуальный интерфейс. Климентия утверждала, что это такой замечательный интерфейс, что с ним можно детей завести. Ей, видимо, виднее. Я-то не пробовал – не знаю.
Вру – пробовал с одной моей девицей. Странно это было.
Климентия считает, то, с чем они там общаются, живое. Я бы так не сказал. Но они верят. Кто я такой, чтобы их переубеждать?
Его образ моргал, плыл, самофокусируясь и снова расплываясь. Сумеречное состояние после пробуждения не давало сформировать цельное представление о себе.
– Кто здесь? – спросил он.
– Это я, дедушка, – ответил Илья.
– Да. Узнаю тебя. Ты совсем не изменился. Не вырос.
Тут я был с ним согласен, хотя речь шла только о сгенерированном аватаре Ильи. Вечно десятилетний мальчишка.
– Что случилось со мной? – спросил дед.
– Ты умер, – зло и безжалостно ответил Илья.
Человек без внешнего представления о себе некоторое время молчал. Потом внезапно сказал:
– Не вовремя…
– Это точно! – Илья едва не всхлипнул. Я молчал. Климентия, как всегда, если разговор шел больше чем один на один, отсутствовала.
Образ пробужденного от небытия человека, наконец, сформировался, сконденсировался в того нестарого еще человека в рыбацком маскировочном комбинезоне и белой шляпе. В того, каким я его когда-то знал.
И я сказал ему:
– Вы хотите вернуться в космос?
– Конечно, – ответил он, не колеблясь.
И конечно, мы не смогли сохранить все в тайне. Буквально на следующий день все всплыло, и, в конце концов, я разобрался, кто это нас слил. Это был Артур Лимонов – мой детектив-подрядчик, он пас меня по трафику с ретрансляторов, а может, и на меня самого что-то повесил, приглядывал за мной после дела с Хоакином Медузой, чуял жареное. Его друзья из правительства, почуяв клевый, еще никем не прибранный актив, взяли его в долю и начали рейдерский отжим необходимой инфраструктуры. Была объявлена несомненная опасность замусоривания орбит отработанными покетсатами, недостаточное госрегулирование, экологическая опасность, признаки несомненного насилия в космосе, даже пиратства – последствий деятельности сложившихся околоорбитальных преступных группировок, которым давно настала пора укоротить руки. Последовали массовая конфискация оборудования для управления спутниками, и, естественно, тут же произошла массовая потеря связи с ними, когда народ начал массово бросать управление и уходить в самоизоляцию, что привело к тому самому искомому замусориванию орбит. Следом провели национализацию распределенной сети управления полетами. Организованное под Артура Национальное агентство сверхмалого космоплавания начало спешно набирать бывших владельцев на госслужбу, рулить собственными спутниками за зарплату. Самых отпетых транскосмонавтов арестовали.