Правда, Дёму было сложно назвать моим приятелем. Он точно не был другом и даже не планировал им стать, да и я все два года жизни в общаге его слегка сторонился; мы общались, конечно, но в чем-то вынужденно — как должны общаться люди, которые двадцать четыре часа проводят вместе. А мы и учились в одной группе, и в общаге спали на соседних койках, и деньги друг у друга занимали регулярно, и в преферанс могли на пару сыграть против команды другой комнаты. Но той степени понимания, которое было у нас с Жасымом, у меня с Дёмой так и не сложилось, и когда я перебрался к первой жене, то с легкостью выкинул его страшную рожу из своей жизни. А он, видимо, также поступил с моей мордой лица. Сейчас я понимал, что больше всего в Дёмыче меня раздражали его умение лезть грязными руками в самое святое и говорить всякую чушь в самое неподходящее время. Но и драться я не хотел, поэтому снова свёл всё к шутке.
— Дём, вот зачем ты всё опошляешь? Может, у нас любовь, а ты сразу на трах всё переводишь.
— Ну это же главное! — удивился тот.
— С чего вдруг? Чувства точно важнее, — я мысленно ухмыльнулся. — А ты как, уже трахнул ту дочку министра? Хотя нет, не отвечай, я не хочу этого знать…
Послышалось довольное хрюканье Казаха. Его наш с Дёмой разговор развлекал, и я не мог его осуждать. Я бы и сам развлекался, если бы речь не шла обо мне и Алле.
— Так как у вас всё сложилось? — вмешался Казах, заметив, как Дёма нахохлился. — А то, брат, ты всё виляешь и виляешь. Но если ты решил переехать к ней, то, наверное, что-то у вас было?
— Джентльмены о таком не говорят даже близким друзьям, — я снова ушел от прямого ответа. — Но у нас всё серьезно, надеюсь. Твоё пророчество, Жасым, почти сбылось.
— Какое пророчество? — не понял он.
— Про свадьбу, — а мне было не лень и напомнить, заодно ответив на вопрос Дёмы. — Осенью, думаю, если всё нормально пойдет. Про гостей не думали ещё, но я в любом случае проставлюсь.
— Круто, брат… отхватил себе москвичку, — в голосе Жасыма не было ни капли зависти — за что я его и ценил.
— Блин, да чем ты её поразил-то? Она вся такая… такая… — словарного запаса Дёме явно не хватало, но я понял, что он хотел сказать.
— Да обычная она, — отмахнулся я. — И хорошая.
Про обычную я соврал, но для ребят это слово вполне подошло. Они поймут, что я имел в виду — что Алла не была выпендрежной цацей, с которыми все мы сталкивались и в школе, и в институте. Причем многие из этих цац имели претензии безо всяких на то оснований — просто подсмотрели где-то и повторяли, как овцы. Выглядело это смешно, неприятно и жалко — уж для меня точно.
— Дём, а ты перед очередной вечеринкой тренируешься пивом? — спросил я, чтобы сменить неприятную для себя тему.
Тот должен был нажраться ещё вчера, накануне законного выходного, вместе со своими знакомыми уроженцами стольного града, которые что-то забыли в нашем институте. Но я в их обстоятельства не вникал, так что, возможно, у этих москвичей были веские причины учиться именно заборостроению. Дёмыча они брали в свою компанию из-за денег. Он приехал учиться из северных Апатит, и его отец частенько присылал сыну солидные суммы на проживание, которые бездарно сливались на водку и прочие непотребства — не без участия тех самых москвичей.
— Он позавчера свою норму выбрал, — выдал военную тайну Казах. — Теперь, наверное, и на пятницу не хватит.
— Ничего не выбрал, — Дёма всё ещё находился в слегка ершистом состоянии. — Толику привезли новый альбом каких-то шведов — то ли Хери, то ли ещё как, не запомнил. Он рассказывал, что они «Евровидение» выиграли, а это самый главный музыкальный конкурс на Западе!
Он произнес это с невероятным почтением в голосе, а мне дико захотелось приложить ладонь к лицу и рассказать приятелям всё, что я знал про «Евровидение» и его ценность для музыки. Впрочем, конкурс этот действительно был почему-то дико популярен, хотя со звездами там почти никогда не складывалось. Я не помнил ничего похожего на «Хери» и подозревал, что, скорее всего, их, его или её забыли сразу после конкурса — как и многих других победителей этого праздника европопа. Но я сдержался.
— И как они? — равнодушно уточнил я.
— Да ничего так, под водку норм пошло, всё легкое и танцевальное[3].
Самое забавное, что в первой жизни я слегка завидовал Дёме и его приятелям, когда он с гордостью рассказывал, что слушал новые пластинки западных исполнителей, про которых мы с Жасымом даже не подозревали. Но позже я понял, что у компании москвичей, которых он спонсировал, с музыкальным вкусом не всё было гладко — они предпочитали поп-музыку самого низкого пошиба, вроде вот этих хитов «Евровидения». У них не в ходу были более приличные исполнители, хотя они, наверное, про них что-то слышали. Где-то в начале года, например, Дёма хвалился тем, что слушал новый альбом «Арабесок», где пели «тёлки вот с таким выменем». Сейчас я был уверен, что для него это было единственным достоинством той музыки, которую исполняли певица Сандра с подругами. Мелодия, слова, жанр, стиль — вряд ли Дёма сильно вникал во всё это. Впрочем, мы с Казахом тоже не были меломанами.
3
Братья Херри (или Herreys) в 1984 году стали вторыми шведскими победителями «Евровидения» (первыми были ABBA в 1974-м). Они тогда пели песню «Diggi-Loo Diggi-Ley», которая считается неким каноном для танцевальной музыки того времени и даже слегка ценима фанатами евродиско. У этого трио были другие альбомы кроме дебютного (одноименного с песней с «Евровидения»), оно существует и сейчас, хотя, конечно, исключительно в формате «дискотека 80-х».