— И обтирание. И с мая по октябрь каждое утро по садику нашему бегаю. Будет потеплее — выходите как-нибудь часов в шесть — увидите. Можете даже присоединиться.
— Муж еще углядит!
— Не углядит. Он вроде вас: по части сна — из медведей… Ну, мне сходить! До завтра.
— До завтра…
— Здрасте! Едва успел опять…
— Здравствуйте! С первым дождичком вас!
— Верно: первый — как снег сошел. Ну, хоть город умоется, а то грязноватый после зимы.
— Нате пятак!
— Проходите, проходите!
— Я с вами разговаривать перестану!
— А я с вами — нет! Вот держите — счастливый билет! Съесть полагается… Да… А в общем-то, весна не торопится — холодновато для марта.
— Надоело мерзнуть!
— Кому не надоело?! Вовремя меня начальство посылает погреться. Правда, лучше бы само оно…
— В командировку, что ли?
— На Кавказ лечу, в Ессентуки.
— Хорошая командировка!
— Не очень. Там в одной нашей партии пожар произошел: невеселое предстоит дело — разбираться…
— И надолго вы?
— На неделю примерно.
— Привезите пару веток самшита! Если не затруднит, конечно. Там он прямо на улицах растет.
— Самшита? Самшита…
— Ну да, самшита! Вы на Юге-то бывали?
— Нет. Много где побывать пришлось, а на Юге не бывал. А что, думаете — не найду? Найду! И Юг найду, и самшит ваш. Уж если на улицах растет… Какой он из себя?
— Вечнозеленый…
— Ясно! Привезу обязательно…
— Моя остановка. Счастливо слетать!
— Спасибо!
Я рассчитал правильно: вернулся, как и собирался.
На следующее утро в обычные восемь тридцать стоял я на остановке и покуривал. Женщины в очереди не было. Подошел автобус, а она так и не появилась. Опаздывать не хотелось, я проскочил в захлопывающиеся двери, поднялся, нажимая на передних, ступенькой выше и тут через заднее окно увидал ее, торопливо выходящую из-за угла. На первой же остановке выпрыгнул навстречу хлынувшей толпе, завертевшей меня, помявшей и обругавшей. Автобус затрещал, но вместил всех желающих. Остался и стоял, помахивая завернутым в газету самшитом, я один. Сначала прогромыхал двухвагонный трамвай, потом одновагонный, потом появился очередной автобус. Втиснувшись в него, начал я отыскивать среди голов вязаную шапочку, проталкивался, чтобы поглядеть на сидящих, кого-то, видимо, толкал, кому-то наступал на ноги. Пассажиры ворчали и тоже поталкивали. Вязаной шапочки не было…
— А на той остановке открывали дверь?
— Открывали, — ответил кособокий полуседой парень; он иногда ездил в нашем автобусе.
— А сели все?
— Я последний влезал.
Вот как! Значит, она этот автобус пропустила. Про-пус-ти-ла… Почему, спрашивается? Может быть… Что тут такого?.. Может быть, меня хотела подождать? Самшит подучить… Впрочем, откуда ей знать, прилетел я или не прилетел?
Автобус явно спешил. Следующей была уже остановка, где всегда сходила женщина, — кинотеатр на углу проспекта. Но шофер вдруг затормозил и причалил к тротуару метров за сто до угла.
— Чего это он?
— Остановку отнесли, — пояснил полуседой парень, оторвавшись от книги.
На всякий случай я пересмотрел всех сошедших — женщины не было.
Перед самым проспектом автобус простоял минуты три. Пропустили нас вслед за трамваем — по узкому коридору между заборчиками, за которыми экскаваторы с помощью землекопов рыли какие-то ямы…
На работе я тайком — не увидали бы сослуживцы, не начали (женщины, конечно) клянчить по веточке — засунул букет за шкаф. Вечнозеленое за сутки не завянет!
Назавтра, едва выйдя из подворотни, увидел я женщину. Но стояла она не в очереди на автобус, а в стороне — у газетного стенда.
— Доброе утро! Вот и я…
— Доброе утро! Как слетали?
— По воздуху.
— Чувствуется, что по воздуху, — посвежели! Что за погода на Юге?
— Хорошая погода. Правда, накануне отлета немного похолодало и дождь пошел…
Подкатил автобус, дрогнула очередь.
— Что же мы стоим?
— Я теперь — на трамвайчике. Проспект раскопали, остановку мою перенесли, ходить далеко стало. А трамвай хоть и подольше идет, зато почти к самой работе подвозит.
— И вчера тоже?..
— Что — тоже?
— На трамвае?
— Я уже четыре дня на трамвае. Вот и он! Вы поедете?
— Пожалуй… Пешком, правда, тащиться придется с полкилометра.
— У меня — талончики. Буду с вами расквитываться.
В трамвае было просторно, даже пустая скамейка нашлась.
— А вы необязательны. Где же обещанный самшит?
— Вчера был. Вчера я его захватил — думал, мы, как обычно… Теперь он у меня на службе пылится. Нужно как-то передать вам… После работы, может? Конечно, лучше всего было бы — после работы. Вы чем, если это не тайна, по вечерам занимаетесь?