— Пошли, Верка!
— Боюсь я… Мих-Мих обязательно проверить придет еще раз!
— Не придет! Трусиха! Вставай живо! — Он сбросил с себя одеяло, вскинул к потолку босые ноги, выгнулся и ловко соскочил на пол.
— Ох! Вот увидишь — застукает нас Мих-Мих! — зашептала, теребя косичку, Верочка и осторожно вылезла из своего гнезда.
В одинаковых теплых пижамках и мягких тапочках, они неслышно пробежали по спальне, Петров приоткрыл дверь и выглянул в зал.
— Идем!
Так же неслышно просеменив к елке, присели они на корточки возле картонной коробки.
— Смотри — еще сколько, — зашептал Петров, — а ты: «Пустая, пустая…»
— Не дразнись давай!
— Я и не дразнюсь! На́ вот — вешай фонарик! Да цепляй как следует! Матрешку бери…
— Красивая наша елочка, елочка-иголочка! — негромко запела Верочка.
— Тихо ты! На́ вертолет!
— Красивая, красивая! Только снегу нет на ней. Ни снежиночки.
— Сейчас будет! — Петров извлек из коробки большой комок ваты, отщипнул клочок, посадил на лапу ели, еще отщипнул.
— И мне дай!
— Пожалуйста! Не жалко…
Он кинул Верочке вату и достал новый комок.
— Сделай под елкой сугроб! Я принесу из дома белочку — мы ее на сугроб посадим.
— Пожалуйста! Не жалко… — И Петров полез на четвереньках под елку.
— А свечки-то стеклянные! Смотри, Петров, все стеклянные!
— У них внутри лампочки. Это электрические свечки, не настоящие. Вот дома у нас целая коробка настоящих есть, из воска! Ты — белку, а я завтра настоящую свечку принесу.
— А как ты ее зажжешь?
— Это уж мое дело.
— Красивая елочка, вся в снежинках елочка! — снова тихонько запела Верочка. — Давай потанцуем!
Она потянула Петрова за руку.
— Осторожно ты! — сморщился Петров.
— А что?
— Что-что?! Больно… Смотри, какой синяк. — Он закатал рукав. — Шайбой… Нашла время танцевать!
— Ну и не надо, я и одна могу. Тра-та-та-та, тра-та-та, тра-та-та-та, тра-та-та…
Верочка закружилась на одной ноге, слегка притопывая другой, подбоченясь и время от времени раскидывая руки в стороны.
— Верка! Мих-Мих идет!..
Когда Медведь вошел в зал, там никого не было. Он открыл дверь в спальню, окинул взглядом ряды спящих. Обнаружив непорядок, подошел к Верочкиной кровати. Верочка забралась под одеяло с головой, и Медведь осторожно отогнул край одеяла — чтобы ребенку было легче дышать. Потом еще раз внимательно всех оглядел и зашагал к выходу.
— Кто тут ходит — спать мешает? — поднял голову Петров и открыл один глаз. Зевнул, потянулся и мигом отвернулся к стене, чтобы Мих-Мих не увидел его смеющейся физиономии.
— Да, брат Миша, нелегкий нам завтра денек предстоит! Праздничный…
— Нелегкий, Лиса. Хлопот полон рот будет. А мне опять неможется. На прогулке едва ноги таскал. По холоду — оттого, что ли? И тут, — Медведь приложил лапу к левому боку, — все время греется…
— К Марье Семеновне-то не обращался?
— Недосуг было. Сама видишь — минуты спокойной нет. Теперь уж в новом году придется.
— Смотри, не стало бы хуже.
— Целый день на ногах!.. Дети, Лиса, вовсе беспокойные пошли. Шалопуты! Еще лет пять назад полегче было с ними управляться.
— Тебе видней, у тебя опыт большой.
— Большой… И неблагодарные какие-то! О них же заботишься, а они — пожалуйста тебе: «Что тут ходишь — спать мешаешь?»
— Кто это так?
— Петров все тот же! Отпетый парень!
— Не расстраивайся, Миша. Утро вечера мудренее — давай спать.
— И то верно! Давай…
За окнами резвилось солнце: на минуту пряталось в облаках и, тут же вынырнув, светило еще ярче. Лучи, пробиваясь сквозь запылившиеся с осени стекла, празднично освещали елку: ярко вспыхивали на ветках прожектора, сверкали гирлянды дождя, горели разноцветные звезды.
«Какой чудный день выдался однако!»
Марья Семеновна завершала осмотр елки.
«Поистрепалась, милая… Иголки совсем пересохли, и цвет уже не тот. Надо к будущему году ремонт сделать, подновить».
Она энергично встряхнула полиэтиленовый баллон и, нажав на рычажок горловины, направила зеленоватую струю распыленной жидкости на верхушку елки. В зале сразу запахло хвоей, лесом, и Марья Семеновна подумала о лете, далеком пока отпуске, грибах…
Дверь зала распахнулась, вошли Медведь, Лиса и Заяц Средний, подталкиваемые сзади ребятишками, вернувшимися из бассейна. Шествие замыкали оставшиеся за дверями две женщины и мужчина — родители. Памятуя вчерашний беспорядок, роботы встали цепочкой, преградив детям путь к елке.