Два года назад, не дотянув месяца до пятилетней годовщины их свадьбы, она ушла к другому. Другим оказался астронавт, работающий сейчас на одной из окололунных станций. Жизнь полна парадоксов — как раз на потребу окололунных трудился Тимофей в своем конструкторском бюро, усовершенствуя системы аккумулирования солнечной энергии.
Жена ушла без шума, без сцен, тихо, и почему — неизвестно. Тимофей поначалу мучительно ломал голову над этим «почему», долго не мог успокоиться, пока наконец не махнул рукой: никаких не может тут быть объяснений, одно есть объяснение — отсутствие любви. А откуда берется оно, отсутствие, из чего слагается — думать просто не хотелось.
Хороший, Тёма, кофе варит Гарсон, но пил ты и повкуснее. Почти пять лет пил…
По пути с работы Тимофей зашел в книжный магазин: в одном отделе купил полное собрание частушек и прибауток, в другом — свежий бюллетень федерации шахматистов, где обычно публиковались все партии, сыгранные ведущими мастерами за прошедший месяц, и аналогичный бюллетень федерации шахматоров. Дома, заложив оба журнала в программирующее устройство (материал для Тима-2), он весь вечер слушал легкую музыку.
Тимофей неторопливо допивал фруктовый сок — времени до конца обеденного перерыва оставалось еще достаточно.
Что же все-таки дальше? Дальше что? У всякого дела должно быть продолжение, развитие, перспектива должна быть. А какая тут перспектива? Ну стал ты, Тёма, самым-самым шахматором. Ладно… По существующим правилам, если никто из побежденных олимпийцев не бросит тебе перчатку в течение года, не вызовет на матч-реванш, занесут тебя в список непобежденных, а там — будь любезен обнародовать свое усовершенствование, подарить всему шахматорскому миру. Возможности соперников Тима-2 тут же сравняются — и крути все сначала: выдумывай, изобретай… Не скучно ли? И доколь?
Шахматисты с шахматорами официально давно уже не состязались — пожалуй, с появления за шахматными досками самовоспроизводящих машин третьей серии. Окончательно ужесточенный регламент партий (человек играл фактически блиц, тогда как машина имела уйму времени на «обдумывание») завершил неизбежный раскол: была федерация — стало две. Шахматисты вернулись на старые, веками складывавшиеся, милые сердцу позиции, шахматоры ринулись в дальнейшее наступление на время: 60 секунд на обдумывание хода… 50… 30… Турниры шахматоров становились все короче, все неинтереснее, непривлекательней внешне, поклонники шахмат упорно теряли к ним интерес. Неофициальные встречи представителей федераций друг с другом, именовавшиеся товарищескими матчами, время от времени, однако, проводились — по регламенту шахматистов. Шахмачи при этом проигрывали редко: осечки случались иногда в первых партиях — последующие машина, как правило, выигрывала. Давая шахматистам фору по времени, шахматоры непременным условием проведения встреч ставили количество партий каждой машины с каждым шахматистом — не менее трех, имея в виду эту самую осечку и гарантируя себе победу по сумме результатов. «Задремала королева, а король пошел „налево“…»
Тимофей взял еще один стакан соку, залпом выпил и, поймав на себе взгляд лаборантки соседнего отдела, доедавшей пирожное за столиком у окна, весело ей подмигнул. Лаборантку звали Аннетой.
В этот день ничего не подозревавший Тим-2, дожидавшийся возвращения хозяина на обычном месте в углу комнаты, был приговорен.
— А назову я ее Анютой! — громко произнес Тимофей, отворив дверь квартиры. — А-ню-той!
Компактный корпус Тима-2 обрастал новыми деталями. Снизу посредством эластичной муфты изящной формы Тимофей подсоединил механизм управления движениями, изъяв его из робота, с незапамятных времен стоявшего в прихожей. Поставила его туда жена Тимофея, приспособив под вешалку: одежду вешали на широко раскинутые манипуляторы. До своего увлечения шахматорством Тимофей занимался промышленными роботами. Сейчас прошлый опыт должен был ему пригодиться… Стоя перед оперированным роботом-вешалкой, он прикидывал, удастся ли использовать остальные его части для задуманного дела: детали были явно грубоваты, а требовалось нечто миниатюрное, женственное. Пожалуй, удастся. Повозиться, конечно, придется, но делать все заново — выйдет еще дольше. А у дядьки — всего два месяца отпуску… И, взяв отвертку, Тимофей начал отсоединять правый манипулятор.