Выбрать главу

— Слона нет на этого фольклориста! Жаль, Слон в отъезде! Ничего, вот ужо вернется!..

Еще не обернувшись, Тимофей понял, кто скрипит. Плавающие линзы первого дядькиного пораженца мстительно посверкивали.

— Эх, кончаются мои золотые денечки! — потянулся на затрещавшем под ним стуле дядька. — Скоро я от вас, ребята, уеду. Славный город Ленинград — расставаться с ним не рад!

Анюта получила первый урок. Дома — для закрепления усвоенного — Тимофей, расстегнув на ее спине молнию, заложил в запоминающее устройство все четыре тома собрания частушек и прибауток.

И еще три вечера подряд они с Анютой появлялись в шахматном саду. Приближалась очередная суббота.

Они пришли рано — ни один столик еще не был занят. Выбрав центральный, Тимофей усадил свою спутницу, сел напротив. Сняв со столика чехол, поправил на доске фигуры, включил табло контрольного времени в электрическую сеть, вытащил из-за пазухи и поставил рядом с табло свой предпоследний приз — отлитую из легкого сплава колесницу, запряженную парой рысаков — черным и белым, со сказочным королем, на колеснице той восседающим.

В девять часов появились два старичка в болтающихся на головах панамках с солнцезащитными экранчиками, кивнули, проходя мимо, и заняли столик на отшибе, в тени огромного дерева на берегу речки.

В старину, говорят, здесь играли на деньги. Занятие это активно не одобрялось государством: азартные игры уже тогда были запрещены. Интересно только, как удавалось проводить запрет в жизнь? Сидели, скажем, двое за тем самым столиком, где устраиваются сейчас старички, спокойно переставляли фигуры, покуривали, пошучивали — попробуй догадайся, червонец ли один другому проигрывает, невесту ли? А может, они очередную партию мирового чемпионата разбирают? Где-то, конечно, азарт — плохо, но где-то… Если посмотреть с другой стороны, взять в ином качестве: так ли далеко мы шагнули бы, лиши человека азарта вообще, отними у него, к примеру, увлеченность своим делом? А ведь азарт — предел увлеченности. И ты, Тёма, будешь сейчас играть в азартную игру, будешь играть на престиж. Приз этот — не переходящий, король с колесницей и лошадьми — твоя полная собственность и сегодня — символ твоего престижа самого-самого шахматора. «Они» должны на это клюнуть.

На аллее показался прихрамывающий мужчина с палочкой. Одна нога у него была в ботинке, другая — в тапочке, подвязанной шпагатом к забинтованной ступне в гипсе. Он подковылял к их с Анютой столику, поздоровался, внимательно оглядел обоих, остановил взгляд на «престиже».

— Ваш? Шахматорский?

— Наш.

— А что вы с ним тут?

— Вот — выиграть предлагаю… Не хотите?

— У вас?

— У нас… Вернее — у нее.

— Значит, приз — ее?

— Ну, не совсем ее… Той машины, что в ней сидит, Тим-2 называется… Сыграем?

Загипсованный пожевал губами, огляделся, снова пожевал, соображая.

— Нет, не пойдет! Хитрите, дорогой! Сами рассудите, что получается: вы, она, да еще этот ваш Тим — итого трое. А я — один. Трое на одного, выходит! Несправедливо! А я к тому же покалеченный — совсем, выходит, несправедливо! Не буду, извините, с вами связываться, подожду кого-нибудь другого.

И заковылял в сторону.

Следующим появился старый знакомый — с линзами. Шел он подпрыгивающей походкой и насвистывал веселый мотивчик.

— Привет!

— Привет.

Он склонился над «престижем», глубоко засунув руки в карманы курточки и покачиваясь с носков на пятки.

— Ваш приз?

— Наш.

— Узнаю́, узнаю́! Видел фотографию в бюллетене. Хороши! — он потрепал коней по холкам. — Древний Рим, скажу я вам…

— Греция… Желаете выиграть?

— У нее, конечно?

— У нее.

— Условия?

— Три партии.

— Не пойдет! Одна.

Тимофей на секунду задумался: одна — это уже риск… Такого варианта он не учитывал.

— Ну хорошо, одна так одна!

— Со временем на обдумывание — конечно…

— Конечно, конечно! Думайте, сколько хотите… то есть в рамках ваших правил, я хотел сказать.

Тимофей начал подниматься, уступая место.

— А почему у нее глаза закрыты?

— Отдыхает, сосредоточивается перед игрой. Отключена.

— А фигуры за нее вы переставлять будете?

— Сама будет. Садитесь.

— Вы знаете — нет! Пожалуй, не сяду, не нужна мне ваша Греция. И потом, у меня как-никак — принцип: с шахматорами не играем!

И он приветственно закивал одиноко сидящему в отдалении, постукивавшему о землю палочкой загипсованному.

— Ну что ж… — Тимофей перешел на Анютину сторону столика. — На нет и суда нет. Да, а вы не скажете, во сколько тот весельчак… ну, который так славно тут вас недавно разделал… фольклорист, как вы однажды выразились… когда он по выходным приходит обычно?