Между тем, приободрившийся, окрыленный оправдавшейся хитростью, Сеня Слонкин пошел напролом:
Анюта, до этого еще поглядывавшая на доску, окончательно уставилась на Слона. Лицо ее расплылось в улыбке, и только учащенно моргающие глаза выдавали, что у нее происходит внутри. А что происходило, знал один Тимофей. Чертов ограничитель воспроизведения эмоций! Как только тебя, Тёма, угораздило установить на нем такой большой диапазон?! Сузить, в тысячу раз уменьшить надо было, одну махонькую щелочку оставить, черт побери! Но кто мог предположить, кто мог предположить?!
нашлась в конце концов Анюта, но так при этом умудрилась пойти, что Тимофей схватился за голову. Не всякий начинающий додумался бы до этакого! Все, конец! Анюта пошла вразнос.
подлил масла в огонь Слон и легонько двинул вперед застоявшегося короля. Тимофей на расстоянии почувствовал, как все тело Анюты дрожит от напряжения в поисках желанного ответа и ответного хода. Он даже закрыл глаза, видя ловушку, подготовленную Слоном, и тот единственный ход, который может еще спасти Анюту. Если она его не сделает, если она просмотрит его…
— Ма-а-а-т! — протрубил Слон, и Тимофей открыл глаза.
— Мат! — взвизгнул линзоглазый судья и, схватив со стола «престиж», протянул его победителю.
Анюта хлопала ресницами, растерянно разводя руки в стороны, и, когда Тимофей рывком выключил питание, так и осталась сидеть, рук не опустив. Слон вежливо кивнул Тимофею, сунул «престиж» под мышку и пошел прочь, сопровождаемый восхищенными болельщиками. Сделав десяток шагов, он повернулся, остановил толпу властным движением руки:
— Не надо шума, ребята! Не надо шума… — И зашагал дальше один. Дойдя до речки, сел на скамейку, лицом к Марсову полю, закинул ногу на ногу и закурил.
Они шли по аллее под руку, и рука Анюты казалась Тимофею тяжелой. Он все еще не мог успокоиться:
— Дура! Дура баба! Клюнуть на такую удочку! Шуры-муры… Анахронизм!
Он непроизвольно ускорил шаг, но Анюта двигалась не очень согласованно, словно не поспевала, и ему на мгновение почудилось, будто рядом идет вовсе не Анюта, а его бывшая жена — с ее обычной манерой виснуть на руке…
— «Раскрасавица Анюта!..» Размазня — вот ты кто! Раззява! Корова весенняя!..
Тимофей не сразу понял, что произошло. Неопытная, не имеющая представления о тяжести своей женской руки, Анюта не рассчитала силы толчка… Он лежал на газоне и сквозь качающиеся у лица травинки видел, как она минуту постояла на аллее, глядя на него, затем повернулась и пошла назад.
Легкой походкой, красивая и молодая, Анюта уходила к другому.
Так-то, Тёма, так-то, друг… Догнать, что ли? Отключить питание — и баста, кончен бал! Нет, брат, это уже будет не по-мужски. Черт с ней — пусть катится на все четыре стороны! Свет клином не сошелся! Все они, бабы, одинаковые. Тима вот только жалко, очень Тима жалко. Тим бы так не поступил! Тим бы тебя ни за что не предал, ни за какие коврижки!..
ПОЧЕМ НЫНЧЕ СТРОКА?..
В бетонно-стеклянном кубе столовой Дома творчества прежде всего хотелось выпить чего-нибудь горячего — унять охватывающий, едва разденешься, озноб. Декабрь, шутивший в первых числах, быстро посерьезнел, а теперь и вовсе рассвирепел. Котельная задыхалась. Кочегары «завязали» с собственной «поддачей», вынужденные безостановочно поддавать пару котлам, мощности которых явно не хватало: летом ввели в эксплуатацию новый жилой корпус, подсоединив его отопительную систему к старой — без какой-либо реконструкции котельной. На реконструкцию, по слухам, не осталось предусмотренных сметой денег…