— Я, мамка, я…
Корней Корнеевич помешкал у газовой плиты и, слегка покачиваясь, прошел в комнату.
— Явился, мамка, не запылился!
Даже не поглядев на него, Светлана Петровна безнадежно махнула ладошкой:
— Не запылился, да причастился!
— С удачной продажи полагается… Все необходимо обмывать, хоть понемножку, но — обязательно. Мирового значения закон!
Он грузно опустился на диван и начал разуваться.
— Вспомни, мамка, как я подолгу всегда ботинки-полуботинки носил! В чем причина, думаешь? В том причина, что всякий раз покупку обмывал: сам покупал, сам обмывал. С тобой же, бывало дело, как ни пойдешь, что ни купишь — все вскорости прахом! Мне жмотничала на маленькую, а себе через это трату наживала — бо-о-ль-шу-щу-ю!
— Мели, Емеля! Обмывал, конечно, не пропускал случая! Только прикинь: много ли ты по земле-то ходил в своих ботинках-полуботинках?! Все за рулем да за рулем — оттого и носились долго. Экономист!
— Ну чего ты заводишься, чего заводишься без стартера?! — Корней Корнеевич швырнул снятые башмаки к порогу. — Я — что: пенсию не всю тебе отдаю?
— Да всю, всю!
— Раз всю, так и рули — не заруливай! Пенсию получи до копеечки, а что сверх — то мое: как хочу, так и ворочу… Вот, кстати, и тебе кое-что. — Корней Корнеевич достал из-за пазухи сверток, протянул жене. — Глядишь, зимой пригодятся.
Отложив вязанье, Светлана Петровна с деланным равнодушием развернула серую бумагу.
— Рейтузы! Как есть — рейтузы! — Она пощупала ткань, внимательно изучила вязку. — Настоящие шерстяные. Ну, догадался!.. Бабы-то тебя не засмеяли, когда покупал?
— Бабам в очереди не до смеха, у баб своя забота: им достанется или не достанется. Хоть бюстгальтер покупай — бабы носом не поведут.
Светлана Петровна убрала подарок в комод, подняла ботинки мужа, вышла на кухню и принесла валенки — огромные, подшитые, без голенищ.
— Не сиди босой-то! Ступай умойся — вечерять пора: чай у меня перепрел.
И снова пошла на кухню. Корней Корнеевич поспешно зашаркал вслед.
Светлана Петровна достала из холодильника еду.
— Бутылку сам выставишь или мне прикажешь искать?
— Какую бутылку? Какую еще бутылку?!
— Да будет тебе!
Вздохнув, Корней Корнеевич извлек из-за плиты водку.
— Вот ведь нюх у тебя, да-а-а! Исключительный нюх! И главное — с годами не пропадает! На поводок тебя надо и в милицию отвести — хорошие ищейки у милиционеров в большой цене! — Он достал из буфета стопку. — Ты-то согрешишь?
— Эх, Корней! Столько лет с тобой живу, а насмешничаешь ты — все одинаково! Патефон испорченный!
Корней Корнеевич грузно сел за стол, придвинул к себе тарелку.
— Хватит хлопотать, и так у тебя тут закуски — на маланьину свадьбу!.. Ну, за птичек!
Светлана Петровна села рядом, налила себе чаю.
— Коля не говорил, когда теперь заедет? Слышь, отец?
— Колька-то? Ничего не сказал. Торопился: высадил меня у рынка и тут же пассажира взял. «Работа, говорит, папаня, работа! Деньга, говорит, сама в карман не капает!..»
— Дались ему эти деньги! Совсем он какой-то дерганый стал…
Корней Корнеевич, налив вторую стопку, демонстративно отставил бутылку подальше.
— Дерганый! А ты теперь только заметила?! Он, почитай, третий год уже дергается, с той аварии… Оттого и пошло у нас в семье все наискось: Колька дергается, и его разлюбезная — туда же! Сколько раз я тебе повторял, столько и еще повторю: хорошо, что мы квартиру им оставили да сюда перебрались, хорошо! Ничего путного из совместного проживания не получилось бы все равно. Или не нравится тебе тут, мамка, плохо тебе, может быть, тут?
— Не плохо, Корней.
— Не плохо, а упрямилась небось, упиралась — дом-то покупать! Сбережений жалко было! На кой они, сбережения?! На похороны нам с тобой осталось малость — и ладно: все никому разоряться не придется, за наши же трудовые в землю опустят, да и на поминки хватит. Авось не скоро нас покличет беззубая, но уж покличет непременно: в эту дорогу каждому однажды свои манатки собирать приходится… До того, однако, поживем еще с тобой, что не жить!
Корней Корнеевич незаметно вернул бутылку к себе.
— А что внучка́ нам на лето не доверяют, мамка, так это от нее идет, от невестки. «Мы — на Юг, мы — на Юг!..» Много ли пацану с ее Юга пользы? Была бы польза — не болел каждую зиму по месяцу… Ну, за здоровье Санечки-внучка!
— Хватит тебе! Дорвался…
Светлана Петровна забрала бутылку, заткнула хлебным мякишем и, поставив в буфет, оценивающе покосилась на мужа.
— Ты, мамка, спрашиваешь, на что ему деньги дались? Да? Я себе тоже аналогичный вопрос задаю. В доме все есть, и сам и семья одеты, обуты, не хуже людей ходят. По югам, опять же, разъезжают… Засосало парня, обычная история — засосало! И заметь, мамка: в такси его никто не гнал! Выучился на второй класс — сел, как человек, на автобус: год поработал — чего-то не понравилось. Чего — спросить? В Сибирь подался с геологами, за длинным рублем! Летом съездил — осенью уволился: у геологов зимой работы нет. Начал того, помнишь, «шишку» возить, на черной «Волге» покрасоваться захотелось! — Корней Корнеевич задумчиво повертел в пальцах пустую стопку. — Я тебе не говорил, но так думаю: не обошлось в деле с аварией без этого самого «шишки», не обошлось! Дружба у них с Колькой непонятная образовалась, крепко их одной веревочкой что-то повязало, не знаю, правда, что. А ведь один — извозчик, другой — седок. «Шишку» я и видел всего раза два, а раскусить успел: не из тех он людей, кто задарма для другого пальцем пошевелит, не из тех. Но и пошевелить пальцем-то, кроме него, некому было, некому было помочь Кольке выйти тогда сухим из воды. И не вышел бы — уж ты мне поверь! Поскольку виноват был на все девяносто процентов, а тот, что в тюрьму отправился, — на десять остальных… У того, впрочем, тоже семья…