– Ты сам. Ты не знал, так сообщаю, что всю твою жизнь я знаю не хуже тебя. Жаль, что я поздно это узнал. До того был верен нашему с тобой договору, исправно исполнял то, что обещал. Но позже у следователей появились ниточки к твоим помощникам, которые ты поспешил оборвать. И думал, что скрыл истину. Тогда я обратил к Суперэгу и там нашёл все ответы. Нашёл в его памяти, которая была твоей памятью.
– Ах, подлец! Потому ты и тянешь с проектом, не завершаешь! – вскричал Бабрамянц.
– Совершенно верно, – подтвердил Бурлаков. – Твоего в памяти Супероэго я оставил самую малость, да и то в маленьком дополнительном сегменте.
– А что с остальной памятью?
– Заполнил её своими данными. Заместил твою память своей. Теперь Суперэго – это я. Кстати, между нами с прошлого года существует прямая когнитивная связь. Мы с ним – одно целое.
– Так вот чем ты мне заплатил за…
– Заплатил тебе за презлейшее, – перебил его Бурлаков. – И поделом!
– Ну, даром тебе это не пройдёт!
По сигналу Бабрамянца в кабинете оказалось пятеро его телохранителей. Он подозревал, что они понадобятся, а потому собрал их в тайном кабинете, о котором не знала ни секретарша, ни большая часть сотрудников.
Бурлаков рванул из кармана пистолет, который тут же вырвали и на его руках ловко застегнули наручники, а на шею набросили удавку, которая затягивалась при малейшем движении.
– Пришить его? – скабрезно улыбаясь, спросил усатый телохранитель.
– Не здесь же! – возразил его бронзоволицый коллега.
Бурлаков был ошарашен, стоял не сопротивляясь.
– В лес его, в реку или закатать в бетон?
Бабрамянц покачал головой:
– Этого слишком мало для меня, слишком мало! Нужно придумать ему смерть небывалую, лютую, достойную его «подвигов». Думайте, орлы-коршуны, подайте мне идею. Ничего путного в голову не приходит.
– По кусочку отрезать от него, по самому малому, чтобы смотрел и мучился, зная о неизбежном конце, – предложил самый высокий телохранитель.
– Корытную казнь ему учинить! – выкрикнул усач.
– А это ещё что за казнь? – заинтересовался Бабрамянц.
– Ну, я древности такое делали. Кажись, в Египте. Брали два корыта и сбоку вырезали отверстия для головы, рук и ног, потом в одно клали осуждённого, а другое накладывали сверху. Корыта накрепко связывали и в таком виде укладывали на солнце. Кормили и поили, чтобы не умирал. Он испражнялся – ха-ха! – под себя, всё оставалось в корытах. Там заводились черви и они начинали его тело поедать заживо. Страшнее трудно придумать!
– Хорошая казнь! Но слишком сложная и долгая. Придумайте что-нибудь другое…
Тут Бурлаков несмело возразил:
– А может, мы все переиграем?
– Это как ещё? – воззрился на него олигарх.
– Я исправлю Суперэго, перенастрою его на тебя… на вас, Борис Георгиевич. Будете оздоравливаться, омолаживаться. Сможете подковы руками гнуть, рубли ломать пальцами, жонглировать тяжелейшими гирями. Ну, и всё прочее.
– Ха-ха, а потом? Что потом? Ты же знаешь, что я тебя не пощажу?!
– Да, это не в твоём… не в вашем характере. Но хоть подольше проживу, пусть и помучаюсь. Жить охота! Дайте возможность, я всё исправлю.
– Сделаешь ли ты это? – задумался Бабрамянц.
– Сделаю, непременно сделаю!
– Сделать-то ты сделаешь, тебе это по силам, знаю, но не устроишь ли ты мне какую иную каверзу? Ты на подобные штучки-мрючки мастак. От тебя всего следует ожидать. Как до сих пор годы мозги морочил…
– Но вы же раскусили меня, обо всём догадались.
– Догадался, но обо всём ли и не слишком ли поздно?
– Ничего не поздно, кроме смерти. Я исправлю Суперэго, слово даю. Вы же можете контролировать каждый мой шаг, каждое движение. Поставьте надёжную охрану. Не верите мне, не позволяйте и пальцем шевельнуть, пусть ваши люди всё делают по моим рекомендациям. Во главе лаборатории вы поставили Муренского, он ваш человек, и головастый. Очень многое знает, пусть и делает всё за меня. Если что не то я укажу, то он сообразит. Простимулируйте его материально, он будет бдеть во все глаза.
– Про Муренского ты верно сказал. И умный, и верный… Пока ему платят. И про Суперэго знает лишь немного меньше тебя. Что ж, ты мне подсказал неплохой вариант. Попробуем его воплотить в жизнь. – Бабрамянц повернулся к телохранителям. – Ведите его вниз. Если он исправит всё, сделает, как это было прежде, то пока поживёт. Слово сдержит, умрёт не так мучительно, как того заслуживает. Понял, Бурлаков? Всё ясно и точно понял?
Несчастный учёный усиленно закивал, в его глазах появилась надежда. Её искорка не понравилась Бабрамянцу, но он сдержался, сказав себе мысленно: «Пусть всё переделает, а уж там от престрашной смерти не уйдёт, это я ему гарантирую».