Отряхнув колени несколькими сердитыми движениями, он обратил к ней раскрасневшееся лицо.
— Вы вполне уверены, что когда меня здесь обнаружат, ваша репутация не пострадает?
— В меньшей степени, нежели ваша, ибо как только я услышу шаги снаружи, я начну кричать и визжать, и скажу, что вы вломились силой.
— Да? — поразился незнакомец. — А как вы собираетесь объяснить отключение защитного экрана?
— Фи! Это как раз просто. Прежде всего, никакого экрана нет.
От досады глаза гостя расширились.
— Значит, это был блеф? Послушай, малышка, а сколько тебе лет?
— Я нахожу подобный вопрос весьма неуместным, молодой человек. И я не привыкла, чтобы ко мне обращались «малышка».
— Неудивительно. Вы, вероятно, переодетая Мулова бабушка. Вы не возражаете, если я удалюсь до того, как вы организуете званый ужин с публичной казнью и со мной в качестве исполнителя центральной роли?
— Вам лучше бы не уходить. Мой отец ждет вас.
Взгляд человека снова стал опасливым. Приподняв бровь, он как бы между прочим спросил:
— Ого! А что, у вашего отца кто-то находится?
— Нет.
— А еще кто-нибудь его спрашивал?
— Только торговцы — и вы.
— Происходило ли еще хоть что-нибудь необычное?
— Только ваше появление.
— Да позабудьте вы про меня! Хотя нет, не забывайте. Скажите, откуда вы узнали, что ваш отец меня ожидает?
— О, ничего сложного. На той неделе он получил Персональную Капсулу личной настройки, с самоокисляющимся посланием — ну, вы сами знаете. Капсулу он выбросил в ликвидатор, отправил вчера Поли — это наша служанка, понимаете — в месячный отпуск, чтобы та могла повидать свою сестру в городе Терминусе, а сегодня он застелил кровать в свободной комнате. Так что я поняла: он ждет кого-то, о ком мне не следует знать. Потому что обычно он мне все рассказывает.
— В самом деле? Я удивлен, что он так поступает. По-моему, вы и так все знаете заранее.
— Обычно так и бывает.
Тут Аркадия рассмеялась. Она чувствовала себя прекрасно. Хотя гость и был пожилым человеком, он обладал весьма впечатляющей наружностью — курчавыми каштановыми волосами и ясно-голубыми глазами. Кто знает, повзрослев, она, возможно, встретит кого-то похожего.
— Ну а как, — спросил гость, — вы узнали, что он ждет именно меня?
— А кого же еще он может ждать? Он разводит такую сверхтаинственность — понимаете, что я имею в виду, — и тут вы начинаете рыскать вокруг, стараясь пробраться через окно, вместо того, чтобы войти в парадную дверь, как поступили бы при наличии хоть капельки здравого смысла, — она вспомнила любимую фразу и тут же ею воспользовалась: — Мужчины так глупы!
— Вы, видно, страшно самодовольны, крошка? О, я хотел сказать — барышня. Но знаете ли, вы можете ошибаться. Что если я скажу вам, будто все услышанное от вас для меня новость и, насколько мне известно, ваш отец поджидал кого-то другого.
— О, я так не думаю. Я не приглашала вас в окно до того момента, пока не увидела, что вы бросили ваш портфель.
— Мой что?
— Ваш портфель, молодой человек. Я не слепая. Вы его уронили не случайно, поскольку сперва посмотрели вниз, чтобы убедиться, что он упадет куда надо. Потом вы, должно быть, сообразили, что портфель свалится в кусты и не будет заметен, так что вы бросили его и даже не обернулись вслед. Ну а раз вы полезли в окно, а не в парадную дверь, то это должно означать, что вы не очень доверяли обстановке в доме и решили разузнать все заранее. А после того, как вы столкнулись в моем лице с некоторыми трудностями, вы позаботились о своем портфеле прежде, чем о себе, а это означает, что вы считаете его содержимое более ценным, нежели собственную безопасность, а это, в свою очередь, означает, что пока вы здесь, а портфель там, и мы оба знаем, что он там, вы, по-видимому, совершенно беспомощны.
Тут она остановилась, чтобы наконец вдохнуть воздух, и гость, стиснув зубы, произнес:
— За исключением того, что, как мне кажется, я придушу вас до состояния средней мертвости и уйду отсюда вместе с портфелем.
— За исключением того, молодой человек, что у меня под кроватью лежит бейсбольная бита, до которой с того места, где сижу, я могу дотянуться в две секунды, и для девушки я очень сильна.
Последовала немая сцена. Наконец «молодой человек» с натянутой вежливостью проговорил:
— Раз уж мы так близко познакомились, мне следует представиться. Я Пеллеас Антор. А ваше имя?
— Я Арка… Аркади Дарелл. Рада встретиться с вами.
— Ну а теперь, Аркади, не будешь ли ты хорошей девочкой и не позовешь ли отца?
Аркадия задрала нос.
— Я не девочка. И считаю вас ужасным грубияном. Разве так просят о чем-нибудь?
Пеллеас Антор вздохнул.
— Очень хорошо. Не будете ли столь добры, дорогая старушечка, набитая лавандой под завязку, позвать вашего отца?
— Это тоже не то, что я имела в виду — но я его позову. Только не думайте, что я спущу с вас глаза, молодой человек, — и она с силой топнула ногой.
Послышался звук поспешных шагов, и дверь открылась настежь.
— Аркадия… — голос прервался шумным вздохом, и доктор Дарелл спросил: — Кто вы, сударь?
Не скрывая чувства облегчения, Пеллеас вскочил на ноги.
— Доктор Торан Дарелл? Я Пеллеас Антор. Думаю, вы получили записку насчет меня. По крайней мере, так сказала ваша дочь.
— Моя дочь?..
Он бросил на нее хмурый взгляд, отлетевший рикошетом от той непроницаемой сети изумления и невинности, которой Аркадия окутала себя при этом обвинении. Наконец, доктор Дарелл промолвил:
— Я действительно ждал вас. Не спуститесь ли вы со мной вниз?
И тут он остановился, краем глаза заметив какое-то движение. Аркадия уловила его одновременно с отцом и кинулась к транскриберу, что было совершенно бесполезно, ибо доктор Дарелл стоял совсем рядом с аппаратом. Он сказал, стараясь не выходить из себя:
— Так ты, оказывается, оставила его включенным на все это время?
— Папа, — пискнула она, терзаясь по-настоящему, — это очень неблагородно — читать чужую личную переписку, особенно когда это разговорная переписка.
— Ага, — сказал ее отец, — но «разговорная переписка» с незнакомым человеком в твоей спальне!
Как твой отец, Аркадия, я должен ограждать тебя…
— Ой, мамочки, но в этом не было ничего такого!
Пеллеас внезапно рассмеялся.
— О нет, было, доктор Дарелл. Юная дама намеревалась обвинить меня во всех мыслимых преступлениях, и я настаиваю, чтобы вы прочли текст, хотя бы для того, чтобы обелить себя.
— Ой!..
Аркадия с трудом сдерживала слезы. Ее собственный отец ей не доверяет. И этот проклятый транскрибер… она позабыла его выключить, потому что этот дурень пялился в окно. А теперь отец начнет произносить длинные увещевания насчет того, чего не полагается делать юным дамам.
Похоже, им вообще ничего не позволяется делать — разве что удавиться.
— Аркадия, — мягко сказал ее отец, — мне пришло в голову, что молодая барышня…
Так она и знала. Так она и знала.
— …не должна вести себя столь нагло по отношению к более старшим.
— А чего он подглядывал в мое окно? Молодая барышня имеет право на уединение… Теперь мне придется диктовать это проклятое сочинение с самого начала.
— Это не твое дело — выяснять, имеет ли он право лезть в твое окно. Ты просто не должна была пускать его внутрь. Ты должна была сразу же позвать меня — тем более если думала, что я жду гостя.
Аркадия раздраженно бросила:
— Лучше бы ты с ним вообще не встречался. Все это глупости. Если он будет лезть в окна, а не в двери, он выдаст все секреты.
— Аркадия, никому не требуется твое мнение о секретах, про которые ты ничего не знаешь.
— Очень даже знаю. Это Второе Установление, вот и все.
Наступило молчание. Даже Аркадия ощутила нервное покалывание в животе. Доктор Дарелл мягко спросил:
— Где ты об этом слышала?
— Нигде. А о чем еще можно так секретничать? Можешь не беспокоиться, я никому не расскажу.