Любая, хотя бы и слабая, реакция на стимул была полностью адекватна любым незначительным изменениям, любым мерцающим токам сознания собеседника. Первый Спикер не мог ощущать эмоциональное состояние Ученика инстинктивно, подобно Мулу — ибо Мул был мутантом, обладавшим силами, едва ли доступными пониманию обычного человека, будь он даже Вторым Установителем. Способность Спикера судить об эмоциях являлась результатом интенсивной тренировки.
Поскольку, впрочем, основанное на речи общество неспособно уразуметь способ общения Вторых Установителей, все эти подробности в дальнейшем будут опущены. Первый Спикер будет представлен так, как если бы он разговаривал обычным образом. Если перевод не всегда окажется полноценным, то все равно ничего лучшего при таких обстоятельствах придумать нельзя.
Будем делать вид, что Первый Спикер в самом деле произнес: «Во-первых, я должен рассказать, почему вы здесь», а не улыбнулся как-то «так», соответствующим образом приподняв палец.
Первый Спикер сказал:
— Большую часть своей жизни вы вдумчиво и усердно изучали науку о разуме. Вы поглотили все, что могли дать вам учителя. Для вас и горстки вам подобных пришло время начать подготовку к тому, чтобы сделаться Спикером.
Воодушевление на противоположной стороне стола.
— Нет, вы должны отнестись к этому спокойно. Вы надеялись, что подходите для этого. Вы также опасались, что не подойдете. И страх, и надежда суть слабости. Вы знали, что годитесь в Спикеры, и вы колебались в признании этого факта, поскольку опасались, что знание это наложит на вас печать самонадеянности и сделает тем самым вашу кандидатуру неподходящей. Глупости! Тупее всех именно тот, кто не осознает, что он умен. Осознание вами своей пригодности входит в вашу подготовку.
Облегчение на противоположной стороне стола.
— Вот именно. Теперь вы чувствуете себя лучше, и ваша настороженность исчезла. Вы теперь собраны и готовы к пониманию. Помните, что для достижения подлинной эффективности нет нужды удерживать сознание в тесных рамках. Для умелого зондирования оно останется столь же информативным, как и обнаженный менталитет. Следует, наоборот, развивать простоту, доверие, бескорыстие, скрывать ничего не нужно. Мое сознание открыто для вас. Пусть это состояние будет взаимным.
Он продолжал:
— Спикером стать нелегко. Нелегко, прежде всего, стать психоисториком; и даже самый лучший психоисторик не обязательно подходит на роль Спикера. Тут есть разница. Спикер не только должен быть в курсе всех математических подробностей Селдоновского Плана; он обязан испытывать к нему симпатию. Он обязан любить План; План должен стать его жизнью и душой. Скажу больше, План должен сделаться его истинным другом.
Рука Первого Спикера осторожно потянулась к черному блестящему кубу посредине стола и нависла над ним. Грани куба были гладкими.
— Знаете ли вы, что это такое?
— Нет, Спикер, я не знаю.
— Слышали ли вы о Первичном Радианте?
— Это он? — с изумлением.
— А вы ожидали чего-то более внушительного и сложного? Что ж, это естественно. Он был создан в дни Империи, современниками Селдона. Почти четыреста лет он безупречно служит нашим нуждам, не требуя ремонта и настройки. Это — к счастью, ибо никто из Второго Установления не имеет должной подготовки, чтобы обращаться с подобной техникой, — он мягко улыбнулся. — Первое Установление, конечно, могло бы его воспроизвести, но оно, разумеется, вообще не должно знать о нем.
Он нажал на выключатель у края стола, и комната погрузилась в темноту. Но лишь на миг, ибо две длинные стены комнаты, постепенно наполняясь сиянием, пробудились к жизни. Сперва стены сделались жемчужно-белыми, однотонными; затем на них там и сям проступили темные следы и, наконец, появились аккуратно выстроенные ряды формул, между которыми кое-где, точно извилистые ручейки, змеились красные линии.
— Давайте, мой мальчик, подойдите к стене. Вы не отбросите тени. Этот свет исходит из Радианта не вполне обычным образом. Сказать по правде, я даже отдаленно не представляю, как именно создается этот эффект. Но тени вы не отбросите. Это я знаю точно.
Свет падал на них обоих. Каждая из стен имела тридцать футов в длину и десять в высоту, строки же мелко покрывали все это пространство.
— Это не есть План в целом, — пояснил Первый Спикер. — Чтобы поместить его на обе стены полностью, формулы пришлось бы уменьшить до микроскопических размеров. Но такой необходимости нет. То, что вы видите перед собой, демонстрирует основные фрагменты Плана от начала и до сегодняшнего дня. Вы все это изучали, не так ли?
— Да, Спикер, изучал.
— Узнаете ли вы какую-нибудь часть?
После молчаливого раздумья Ученик протянул палец, и в ответ на этот, пусть даже мимолетный и приблизительный, жест строки уравнений двинулись по стене, пока на уровне его глаз не оказался именно тот ряд функций, о котором он подумал.
Первый Спикер тихо рассмеялся.
— Вы обнаружите, что Первичный Радиант быстро настроится на ваше сознание. От этого устройства можно ждать кое-каких сюрпризов. Так что же вы собирались сказать о выбранном вами уравнении?
— Это, — запинаясь, сказал Ученик, — Ричеллианов интеграл, использующий планетарное распределение тенденций и указывающий на присутствие двух главных экономических классов в пределах планеты или, возможно, целого сектора, на фоне нестабильной эмоциональной картины.
— Каков же его смысл?
— Он представляет предел напряжения, поскольку здесь, — он показал пальцем, и уравнения снова сместились, — мы имеем сходящийся ряд.
— Хорошо, — сказал Первый Спикер. — А теперь скажите мне, какого мнения вы обо всем этом.
Законченный образец искусства, не правда ли?
— Безусловно!
— А вот и нет! Это ошибочное мнение! — он продолжал более резким тоном: — Это первый урок, который вам необходимо переучить. Селдоновский План не является ни законченным, ни правильным. Это просто лучшее, чего можно добиться в данный момент. Более двенадцати поколений людей сосредоточенно трудились над этими уравнениями, разбирали их до последнего десятичного знака и собирали снова. Они делали и большее. На протяжении четырехсот лет они сопоставляли реальность с предсказаниями и формулами — и учились. Они выяснили больше, нежели было известно Селдону, и если бы мы повторили работу Селдона, опираясь на накопленный опыт веков, мы бы сделали ее лучше. Вам вполне ясно?
Ученик выглядел слегка растерянным.
— Перед тем, как вы станете Спикером, — продолжал Первый Спикер, — вы должны будете сделать собственный вклад в План. Это не такое уж святотатство. Каждая красная пометка на стене — это работа одного из нас, живших уже после Селдона. Вот… хотя бы… — он глянул вверх. — Вот!
Вся стена вихрем ринулась вниз.
— Вот это, — показал он, — мое.
Тонкая красная линия окружала две расходящиеся стрелки, охватывая примерно шесть квадратных футов вычислений вдоль каждого из путей. Между строками красным был вписан еще один ряд уравнений.
— Вообще-то, — сказал Спикер, — это не такой уж серьезный вопрос. Это относится к точке Плана, которой мы достигнем не ранее, чем через четыреста лет. Она соответствует периоду слияния, когда формирующаяся Вторая Империя окажется в руках соперничающих личностей, угрожающих разорвать ее на части, если борьба будет равной, или повергнуть в болото застоя, если борьба будет слишком неравной. Обе эти возможности здесь рассмотрены, прослежены, и указан метод, как их избежать. Но при всем при том это вопрос вероятности, и может существовать также третий вариант.
Вероятность его сравнительно мала — а именно, двенадцать и шестьдесят четыре сотых процента, — но бывало, что ситуации обострялись и при меньших шансах, а План завершен только на сорок процентов. Третий вариант представляет собой возможный компромисс между двумя или более из числа конфликтующих личностей. Как мне удалось показать, это сперва заморозит Вторую Империю в очень невыгодной стадии, а затем, ввиду начала гражданских войн, принесет еще больший вред, чем если бы компромисс никогда не был достигнут. К счастью, данного варианта тоже можно избежать.