Её губы были для меня чудесным вином. Наичудеснейшим, наипрекраснейшим вином на земле было для меня её тело. Но когда я захотел к ней прикоснуться, она остановила меня рукой. Её зрачки расширились и потемнели. Она сказала:
– Нет. Пока нет. Сядь, мой любимый. Сначала мы должны поговорить.
– Не говори ничего,– попросил я, разочарованный. – Не говори ничего, дорогая моя. Все эти разговоры превращаются в ссору и острые слова, которыми мы раним друг друга. Взаимопонимание приходит не от слов, а от чего-то другого.
Глядя под ноги, она произнесла с упрёком:
– Значит, тебе нужна лишь постель. И ничего больше. Может, я для тебя только тело?
– Ты сама к этому стремилась,– ответил я с горечью.
Она взглянула на меня и её глаза часто заморгали, наполнились блеском слёз. – Будь же благоразумен, наконец,– произнесла она. – Ты говорил с моим отцом. Он готов простить нас, если только ты этого пожелаешь. Впервые он разговаривал со мной как со взрослым человеком, объяснил мне, что он думает, на что надеется, к чему стремится. Впервые я хорошо его понимала. Ты также должен постараться его понять. У него есть определённый план.
Я нахмурился и стал холоден как лёд, но Анна продолжала говорить, страстно лаская мою покрытую копотью руку в своих руках.
– Он мой отец. А мой отец не может сделать ничего дурного. Он самый знатный после кесаря человек. Если кесарь предал свой народ и веру и продал город латинянам, то мой отец ответственен за судьбу народа. Это его долг. Тяжёлый, унизительный, но уклониться от него он не может. Разве ты с ним не согласен?
– Продолжай,– сказал я горько. – Мне кажется, я это уже слышал.
Анна вспылила:
– Отец не предатель. Он никогда не унизится до чего-то подобного. Он политик, который спасает всё, что только возможно из-под руин нашего города.
Она внимательно наблюдала за мной сквозь ресницы. Никаких слёз уже не было в её глазах, хотя моргать она не перестала.
Казалось, она тешила своё женское тщеславие, когда говорила:
– После падения города я могла бы стать женой султана Мехмеда. Тогда султан заключил бы союз с греческим народом. Мой отец очень огорчился, когда узнал, что я из-за каприза перечеркнула его планы. Но ведь я о них не догадывалась. Он никогда не обмолвился об этом ни словом.
– Действительно, ты много потеряла,– перебил я её язвительно. – Сначала ты должна была стать базилиссой. Потом одной из десятков жён будущего властелина мира. Тебе не повезло. Понимаю, ты жалеешь. Но не огорчайся, мне не так уж долго осталось жить. Скоро ты опять будешь свободна.
– Как ты можешь говорить со мной таким тоном?– вспылила она. – Ты знаешь, что я тебя люблю. И ошибаешься, когда говоришь о смерти. У нас обоих ещё много лет впереди. Увидишь сам, если только последуешь совету моего отца.
– Так скажи мне, что это за совет, который он сам не решился дать,– с горечью ответил я. – Но поторопись. Я должен возвращаться на стену.
Она обхватила меня обеими руками, как будто хотела удержать силой.
– Ты туда не вернёшься! – воскликнула она. Уже сегодня ночью ты пойдёшь в лагерь султана. Тебе не обязательно давать ему какую-либо информацию об обороне города, если это задевает твою честь. Только перескажешь ему тайное послание моего отца. Султан знает тебя и верит тебе. Другим грекам он может не поверить.
– И что это за послание?
– Отец не может написать его на бумаге,– оживившись, объяснила Анна. – Хотя он доверяет тебе и султану, но письменное послание может оказаться слишком опасным. Ведь даже в ближайшем окружении султана, как тебе, наверно, известно, есть люди, которые противодействуют ему во всём и даже подбивают греков к дальнейшему сопротивлению. Ты должен сказать султану, что в городе есть сильная партия мира, которая не признаёт кесаря и готова к сотрудничеству с турками на условиях, приемлемых для султана. Скажи ему: «Нас тридцать влиятельных высокопоставленных сановников – отец назовёт тебе их имена – которые понимают, что будущее греческого народа и Константинополя зависит от дружбы и взаимопонимания с султаном. Наша честь не позволяет нам вмешиваться в борьбу на стороне султана пока город в состоянии защищаться. Но мы тайно действуем на пользу султану, и когда город падёт, уже будет существовать готовый правительственный аппарат, пользующийся доверием народа. Мы все, тридцать человек, отдаём себя под покровительство султана и покорно просим, чтобы, когда султан возьмёт город, он пощадил нас самих, наши семьи и имущество».