– Но почему тебя обвинили в его смерти?– спросила она.
– Всё обернулось против меня,– ответил я. – Абсолютно всё! Говорили, будто я стремился завладеть деньгами. Мастер Героламо свидетельствовал против меня с наибольшим рвением. Он утверждал, что был свидетелем, как я укусил отца за руку, когда он меня порол. И тут же поклялся, что никаких денег в глаза не видел, если не считать той незначительной суммы, которую он получил, когда мой отец ослеп. Но те деньги давно ушли на содержание слепца. Только из жалости, как говорил Героламо, он по-прежнему посылал нам продукты из своих запасов. Слепец довольствовался малым и часто постился. Такую помощь никак нельзя назвать выплатой каких-то процентов с депозита, как тот, возможно, себе вообразил. Лишь чистое милосердие. Ведь заклад денег под проценты является тяжким грехом для обеих сторон. И чтобы никто не сомневался в его бескорыстии, Героламо обещал подарить церкви серебряный подсвечник в память о моём отце, хотя бухгалтерские книги ясно и бесспорно подтверждают: долг моего отца возрастал с каждым годом. По доброте своей Героламо согласился, чтобы я заплатил долг книгами отца, которых всё равно никто не сможет прочесть. Но ты, наверно, устала?
– Нет, я не устала,– ответила она. – Расскажи, как ты остался жив.
– Я был сыном слепого грека, чужаком. Поэтому никто не стал меня защищать. Но епископ узнал о трёх тысячах дукатов и потребовал, чтобы меня судил церковный трибунал. Формальной причиной послужили видения, возникавшие у меня во время избиений. От боли я бредил об ангелах, словно малый ребёнок. В мирском суде эта теологическая сторона дела была обойдена довольно быстро. Лишь в протоколе записали, что я душевно больной. Мирские судьи посчитали, что, приковав меня к стене башни и избивая ежедневно, они сами успешно смогут выгнать из меня нечистого, прежде чем я буду казнён. Но деньги запутали дело, и процесс против меня перерос в спор между властями церковными и светскими за право судить меня, вынести мне приговор и конфисковать деньги отца.
– Но как ты, всё-таки, спасся?– торопила она.
– Не знаю,– признался я. – Не могу утверждать, что это мой ангел спас меня, но однажды меня расковали, не объясняя причин, а на следующий день рано утром я обнаружил, что дверь моей башни не заперта. Я вышел во двор. После долгого заточения в темноте дневной свет ослепил меня. Возле западных ворот города я встретил бродячего старьёвщика, который спросил, не желаю ли я составить ему компанию. Кажется, он ждал меня, потому что знал, кто я и тут же стал задавать вопросы о моих видениях. Когда мы вошли в лес, он отыскал среди своего старья книгу на французском языке. Это были четыре евангелия, переведённые на французский. Он попросил почитать ему вслух. Так я стал членом братства Вольного Духа. Вероятно, именно члены этого братства освободили меня, ведь среди них много влиятельных и могущественных людей.
– Братство Вольного Духа?– удивилась она. – Кто они такие?
– Не хочу тебя утомлять,– ответил я уклончиво. – Расскажу об этом как-нибудь в следующий раз.
– Почему ты думаешь, что мы ещё когда-нибудь встретимся?– спросила она. – Мне было очень нелегко организовать наше свидание. Труднее, чем ты, привыкший к свободным обычаям Запада, можешь себе представить. Даже с турецкой женщиной, судя по турецким сказкам, легче встретиться, чем с гречанкой.
– В турецких сказках хитрость женщины всегда побеждает,– ответил я. – Перечитай их внимательно. Может, они тебя чему-нибудь научат.
– Ты…,– она искала слова. – Ты, конечно, уже достаточно учёный.
– Не будь ревнива. В серале султана мне приходилось заниматься совсем другими делами.
– Я ревнива? Ты слишком много себе вообразил,– воскликнула она и покраснела от злости. – И откуда мне знать, что ты не обычный соблазнитель, как другие франки? Может, ты хочешь воспользоваться знакомством с интересной женщиной, чтобы потом, как и они, бахвалиться своей победой на корабле или в шинках?
– У тебя богатый опыт,– сказал я и сжал ей локоть. – Значит, таких знакомых ты имела среди франков? И сама ты такого же рода женщина? Не бойся, я никому об этом не скажу. Вот только ошибся я в тебе. И поэтому нам лучше больше не встречаться. Найдёшь себе в приятели вместо меня какого-нибудь капитана или латинского офицера.
Она вырвала руку и растёрла локоть.
– Да! Действительно, нам лучше больше не встречаться,– сказала она, тяжело дыша и глядя на меня потемневшими глазами. – Возвращайся в порт. Там много доступных женщин. Они вполне достойны тебя. Пей, затевай скандалы, драки, как это обычно делают франки. Найдёшь себе какую-нибудь утешительницу. Да и бог с тобой.