Он повертел в руках предохранитель, вздохнул, затем обратил внимание на стеклянный флакон в складках свертка.
– А это что такое? – произнес Яхонтов.
Васнецов узнал пузырек с прозрачной жидкостью. Он вспомнил, как они ехали на инженерной машине БАТ-2 среди руин Екатеринбурга. Он, Крест и Дитрих. Рейдер отдал тогда это пузырек Илье. «Может пригодиться», – сказал тогда он.
Николай прикрыл глаза, сосредоточенно думая о сильнодействующем эфирном снотворном, что было в пузырьке. И реквием Моцарта стал острее врезаться в его разум.
– Может пригодиться… – тихо прошептал он.
– Чего? – Варяг взглянул на него.
– Я говорю, это Ильи. Понятия не имею что это, но это Ильи.
– Понятно, – кивнул Яхонтов, кладя пузырек в протянутую Николаем ладонь. Варяг потерял всякий интерес к этому предмету. Впрочем, интереса и не было. Просто этот флакон был с предохранителем ядерного заряда и теперь узнав, что эти предметы никоим образом не связаны, кроме того факта, что оба принадлежали погибшему Людоеду, он тут же о нем забыл. А вот Николай напротив. Думал теперь только об этой склянке. Вернее, о ее содержимом. И думать ему помогала музыка.
Wonderful World
Варяг не собирался спать. Он хотел остаток жизни провести с музыкой, которой был лишен долгие годы и, мог слушать невероятно редко. Он еще сидел какое-то время, размышляя вслух о судьбе человечества и, видимо ища тем самым для себя самого обоснование того, что это человечество стоит принесения в жертву спасителя людей. Потом он вдруг стал чесать свою бороду и бормотать о том, что возможно ее стоит побрить перед смертью.
– А нет… – добавил он устало после долгих раздумий. – Не буду. Этот мир прекрасен и с бородой…
Данная фраза была последней, которую Николай услышал от Варяга. Тот сразу сник и Васнецов понял, что он уснул. Усталость после похода к луноходу за бомбой сделала свое дело. И Яхонтов поддался ей. Даже не смотря на то, что спать перед смертью глупо…
Из динамиков снова запел Луи Армстронг о прекрасном мире. Видно что-то намудрил с магнитофоном Варяг и зациклил некоторые композиции на диске.
Николай какое-то время разглядывал магнитофон, пытаясь понять, как тут можно изменить громкость звука. Нашел кнопки с плюсом и минусом и решил что это то, что нужно. Так и оказалось. Когда он нажал плюс, звук чуть прибавился. Николай нажал еще несколько раз, постепенно увеличивая звук и наблюдая за реакцией товарищей. Реакции не было. Спали они крепко. Васнецов порылся в вещмешке и извлек оттуда респиратор. Надел на лицо. Затем осторожно открыл пузырек Дитриха и капнул на воротник бушлата Яхонтова. Капля эфира выдохнется минут за десять. Но часть будет вдыхать и Варяг. Он наверняка пару часов не сможет проснуться. Затем Васнецов капнул эфир и возле лица Вячеслава. После этого он присел на койку рядом с братом и осторожно положил ему руку на плечо. Вздохнул, слушая музыку и вспоминая прожитые годы, где его постоянным и неустанным спутником был Славик. Названный брат. Да нет же… Самый настоящий брат. Такой брат, который должен быть непременно. Веселый. Добрый. Старший. Баламут…
Он не помнил, как в их семье появился перепуганный внезапный Армагеддоном девятилетний сирота из детского дома. Но, так вышло, что когда осиротел весь мир, то сам Славик обрел семью. И пусть совсем не надолго, но полноценную. С отцом матерью и младшим братиком. Но вскоре не стало матери, а отец стал уходить в далекие рейды. И остались они вдвоем, и было так всегда…
Он сейчас снова остро ощутил боль оттого, что забыл в своем подвале фотографию отца. И больно было, что он совсем не помнил мать. Он помнил только те жуткие похороны в противогазах. Он думал о матери, вслушиваясь в голос Луи Армстронга и вспоминая шествие людей, идущих закапывать тех, кто умер от черного дождя. Мрачная колонна людей в противогазах идут среди деревьев, усыпанных почерневшими и скрученными листьями. Идут и молчат. Только шипят их маски от дыхания или слез. И тянут они трупы к погребальной яме. А этот человек поет о прекрасном мире…