В
По поводу шагов, которые приказано было сделать в другом государстве (в России) и которые имели вполне определенный характер…[653]
Совершенно верно, что 22 декабря Камбасерес, испрашивая у Парижского Консисторского суда отмены церковного брака, сказал: “Он (император) намерен вступить в брак и жениться на католичке (Welschinger 84–85). Но ввиду письма Коленкуру, написанного 13-го и утвержденного (императором) 17-го, нельзя поверить в искренность этих слов. К тому же 22-го не было еще полной уверенности в Австрии. Переговоры с Шварценбергом начались только “в конце декабря 1809 г.”, судя по отметке на рукописи, в которой дается отчет об этих переговорах. Национальные архивы, (AF. II, 1675). Наоборот, весьма естественно предполагать, что Наполеон или Камбасерес, испрашивая у членов консисторского суда решение, которое смущало совесть членов и обязывало их к известной ответственности, хотели внушить им, что конечное завершение дела узаконит средство и что они своей покорностью помогут возвести на престол Франции католичку. Это был аргумент ad homines.
Но отмена церковного брака была, во всяком случае, необходима. (Россия ясно высказала свою щепетильность по этому поводу). Тем большую важность приобретала она ввиду предполагаемого австрийского брака. Поэтому, в середине декабря, когда Наполеон начал серьезнее подумывать об австрийском браке, он приказал начать дело в духовном суде и очень торопил с ним.
С
Когда был созван Наполеоном первый совет по поводу его брака
Тьер, как и другие писатели, относит первый совет на 21 января. Гельферт, по депешам Шварценберга, относит его на 28-е. Нам кажется, что можно допустить только последнее число. Во-первых, депеши Шварценберга составляют показание современника в противоположность с рассказами позднейших времен, откуда черпали сведения французские писатели. Во-вторых, в хранящейся в национальных архивах записке Пелленка, приведенной нами в VII главе и написанной 1 февраля, говорится о волнении, которое распространяется в обществе “вот уже три дня”, вследствие состоявшегося в Тюльери совета. Это совпадает с 28 января. Наконец, в письме от 6 февраля (Corres, № 16210) Наполеон говорит о совете, состоявшемся “несколько дней тому назад”, что трудно было бы согласовать с отдаленным уже числом, 21 января. Этот факт имеет значение. Он доказывает, что Наполеон передал на обсуждение вопрос об австрийском браке, только после получения первых известий из России, которые прибыли 25-го.
Д
О числах и последовательном порядке событий с 5 по 8 февраля 1810 г.
Гельферт, стр. 90, относит прибытие курьера из России на 6 число; заседание совета в Тюльери на 7-е пополудни; затем идет возложенное на Евгения поручение к Шварценбергу: непосредственно за которым последовала подпись брачного контракта австрийским посланником и министром иностранных дел. Из записки же Шампаньи к императору, цитируемой в главе “Австрийский брак”, мы знаем, что письма Коленкуру прибыли 5-го. Депешей от 8-го Шампаньи сообщает, что совет состоялся в ночь с 6-го на 7-е, что по окончании совета, он написал князю Шварценбергу и пригласил его к себе и что он только что подписал с ним брачный контракт. Наконец, в следующей депеше Коленкуру от 17 марта он напоминает, что в первый раз виделся с австрийским посланником “утром 7-го”. При этих условиях фактически недопустимо, чтобы поручение Евгения, которое, без сомнения, предшествовало свиданию министра с посланником, имело место в промежутке времени между концом совещания, окончившемся очень поздно 6-го, и утром 7-го, т. е., глубокой ночью (некоторые показания современников сходятся в том, чтобы отнести его на шесть часов вечера). Следует допустить, что оно произошло до совета и что Наполеон, прежде чем заставить утвердить свой выбор в торжественном совещании, постарался обеспечить за собой окончательное согласие Австрии. На это же указывает и письмо Дальберга, помеченное 6 числом, которое цитирует Гельферт, ошибочно приписывая его Лаборду и находя, что число, которым оно помечено, неверно. В этом письме Дальберг относит на тот же день, в который оно было написано, т. е. на 6-е, сообщение, сделанное Шварценбергу во время охоты, за которым непосредственно последовал визит Евгения. Изложив все показания, мы сочли возможным установить порядок фактов следующим образом: 5-го прибытие курьера из России, 6-го пополудни поручение Евгения, 6-го вечером – совет и комедия прений совета; наконец, 7-го утром – свидание Шварценберга с Шампаньи по поводу брачного контракта, который был принят ими при свидании и отправлен в Вену на другой день.
ПРИЛОЖЕНИЕ II
Предложение, сделанное Императору Александру группой галицийских и варшавских вельмож на предмет восстановления Польши и присоединения ее к России
Письмо князя Голицына императору Александру от 4(16) июня 1809 г., имеющее целью поддержать это предложение
…Не вдаваясь в излишние политические рассуждения, я полагаю, что нет причины отклонять корону, которая предлагается нам единодушно всем народом; тем более, что этим путем может быть создано счастье обширного королевства, которое, в сущности, хотя и в иной форме, все-таки останется русской провинцией. Я не вижу для России ничего дурного в том обстоятельстве, если император, облекшись саном польского короля, установит на вечные времена, что государи России будут и польскими королями, и что они будут иметь право назначать своими представителями в управлении этим королевством наместников, которые будут управлять именем и волею государей всей России. Это королевство может быть создано из всей бывшей Польши, за исключением Белоруссии и земель, составлявших часть Киевской и Подольской губернии. Не подлежит сомнению, что королевство, о котором идет речь, могло бы содержать армию в сто тысяч человек, равно как и всех необходимых для его управления должностных лиц, внося, сверх того, значительную долю из своих доходов в государственную казну России.
Ответ графа Румянцева по приказанию Императора от 15(27) июня 1809 года
Как ни лестно приобретение целиком всей Польши, Е. В. Государь Император, не ища славы, обратил свое особое внимание на последствия, которые это приобретение может иметь для России, откуда вытекают следующие вопросы: Не повлечет ли восстановление Польского королевства в его прежнем состоянии возвращения ему Россией бывших, польских провинций? Можно ли рассчитывать на постоянство польской нации и не скрывается ли под видом горячего желания соединиться с Россией под скипетром Его Величества намерения получить обратно вышепоименованные, доставшиеся нам по разделу губернии, а затем совершенно отложиться от нас?
(Следует сравнение между Россией и Польшей, с одной стороны, и Великобританией и Ирландией, с другой, и заключение, что связь между странами различного происхождения не может быть прочна и долговременна. К тому же, очевидным и непосредственным следствием восстановления Польского королевства и его присоединения к Российскому государству было бы бесповоротное нарушение согласия между государствами, участвовавшими в разделе Польши и естественно заинтересованными в том, чтобы поддерживать друг друга).
Таковы причины, по которым Его Величество, довольствуясь той частью, которая выпала на его долю при разделе бывшей Польши, предпочитает видеть эту страну в ее теперешнем состоянии и не считает согласным с интересами государства присоединение Польши в прежнем ее объеме, не говоря уже о том, что было бы несовместимо с честью, достоинством и безопасностью России, если бы нужно было понимать под восстановлением Польского королевства включение в него Белоруссии и уездов, входящих в состав Киевской и Подольской губернии.
Тем не менее, имея в виду теперешнее неустойчивое положение Европы, мнение Его Величества таково, что принимая во внимание представление Вашего Превосходительства, можно было бы, давая полякам надежду на восстановление их родины, поддерживать в них спокойствие и послушание, так как иначе они могут обратиться к Наполеону с просьбой об учреждении особого государства, составленного из герцогства Варшавского и Галиции, что было бы для нас в высшей степени вредно. А посему Е. В. Государь Император уполномочивает Ваше Превосходительство, при приобретении уверенности в том, что варшавские и галицийские магнаты имеют искреннее и твердое желание подчиниться верховной власти Его Величества, секретно передать им, что, если они, действительно, намерены создать из герцогства Варшавского и Галицийского княжества особое государство под названием Польского королевства и вверить его ad aeternum верховной власти Е. В. Государя Императора и его наследников, вы почти уверены, что подобная просьба и предложение с их стороны не останутся без результата, и что вы, с своей стороны, возьмете на себя роль усердного ходатая.[654]